Василий Веденеев - Бальзам Авиценны

– Хотел бы я так сохраниться, как это чудесное вино!

– Увы, – засмеялся старый лорд. – Те, кто собрал и выжал виноград, из которого сделали херес, давно в раю!

– Но мы имеем счастье наслаждаться плодами их труда, – заметил Роу.

Потом они долго говорили о том, какой путь проделывают плывущие из Индии корабли, и о проекте Суэцкого канала, о трудностях колониальной службы и еще о многом-многом другом. Ужин удался как нельзя лучше. Главное, Адмирал обещал Томасу помощь и поддержку, и это было весьма важно.

Томас медленно развернулся и побрел обратно. Дэвид следовал за ним, чтобы в любой момент прийти на помощь старику. Войдя в дом, Роу освободился от пальто отдал трость и шляпу дворецкому, потом направился в кабинет.

Жарко пылавший камин заметно улучшил его настроение; дрова весело потрескивали, а угли светились малиновым жаром. На столе горели свечи и лежала стопка чистой бумаги. Томас подошел к огромному глобусу, укрепленному на подставке из мореного дуба, под цвет стенных панелей и высоких книжных шкафов. Легкий толчок – и глобус медленно повернулся на оси, показывая голубовато-синие разводы океанов и желтые пятна пустынь. Роу толкнул его еще раз, заставляя крутиться быстрее, и подумал: если бы он жил так же долго, как вино в бутылках Адмирала, весь мир мог бы принадлежать ему! Но…

Оставив глобус, Роу сел за стол и принялся писать. Время от времени он поднимал голову и пристально смотрел на замерший глобус. Наконец, последнее письмо закончено. Запечатав послания своим перстнем, старик позвонил в колокольчик. Появился Дэвид.

– Где Мирадор? – не оборачиваясь поинтересовался Роу.

– Ждет, – лаконично ответил слуга.

– Зови!

В кабинет вошел худощавый блондин с холодными светлыми глазами. Почтительно поклонившись, он остановился в трех шагах от кресла старика.

– Прочтите. – Роу подал блондину несколько листов бумаги, исписанных мелким, убористым почерком. – Вам надлежит это крепко запомнить.

Мирадор взял бумаги, и его глаза быстро забегали по строчкам. Исподтишка наблюдавший за ним Роу отметил: на лице гостя не дрогнул ни один мускул. Тишину в кабинете нарушали лишь легкое потрескивание свечей да шуршание бумаг в руках невозмутимого блондина. Хозяин, казалось, полностью утратил всякий интерес к окружающему миру, он притих в глубоком кресле и блаженно закрыл глаза. Мирадор, закончив читать, аккуратно сложил листы и бросил взгляд на старика, лицо которого в багровых отблесках догоравшего камина походило на маску сатира.

– Прочли? – Роу открыл глаза и требовательно протянул длинную худую руку.

Мирадор вложил листы в его ладонь.

– Да, прочел и запомнил.

– Важно не перепутать последовательность. – Хозяин поднес бумаги к пламени свечи, дождался, пока они разгорелись, и швырнул пылающий ком в камин. – Время движения по маршруту рассчитано точно, поэтому вам следует появляться в назначенных пунктах именно в те дни, когда вас будут там ждать. Наши друзья в Лондоне открыли на ваше имя счет в банке. Отдохните недельку в столице, а заодно посмотрите: не потащился ли кто следом за вами?

– Хорошо, – сказал Мирадор. – И еще раз проверюсь на том берегу Канала.

– Логично, – согласился Томас. Несколько минут он молчал, целиком погрузившись в свои мысли, потом поднял глаза на гостя. – Я не могу сам отправиться в это путешествие. Поэтому вам придется стать моими глазами, ушами и руками. Понимаете?

– Да, – кивнул Мирадор.

– Спрос с вас будет особый, – усмехнулся Роу. – Зато и награда ждет поистине королевская. Отправляйтесь, сударь, желаю себе и вам удачи!

Мирадор сдержанно поклонился и вышел. Старик поглядел на календарь: сегодня первое марта 1863 года. Хотя нет, уже второе – часы на каминной полке только что пробили двенадцать и хочешь не хочешь, а придется лечь в постель… Еще одна кошмарная ночь, когда ворочаешься с боку на бок и нет сил заснуть, когда тревожные мысли беспокоят душу и боли не прекращаются даже под утро. Больше всего хотелось покоя. Вечного и незыблемого, как смерть. Но смерти Томас Роу страшился сильнее всего…

К Зимнему дворцу Александр Михайлович подъехал в сумерках. Из низко повисших над городом лохматых туч густо валил мокрый снег. Налетавший с Невы пронизывающий ветер собирал этот снег в охапки, закручивал невообразимыми спиралями и бросал дальше, во тьму, разорванную редкими фонарями. От подъезда не видно даже Александрийской колонны посредине площади, и министр поспешил войти в предупредительно распахнутые лакеями двери. Дворцовые слуги помогли ему снять теплый плащ, приняли шапку и трость. Придирчиво оглядев себя в высоком зеркале, князь прижал локтем к боку сафьяновую папку с бумагами и поднялся по лестнице.