Э. Гленвилль - Зулусы наступают

Когда огонь внезапно угас, Дакуин сообразил, в чем дело. Суолла разложила большой костер, а дикарь затоптал его. Она хотела подать знак Дакуину, а он угадал ее мысль. Почему он насторожился? Его встревожил крик обезьяны. Он знал, что здесь, в пустыне, обезьяны не водятся. Значит, кричала не обезьяна, а бушмен, — бушмен, идущий по его следу.

Что сделал похититель с Суоллой? Быть может, он убил ее и обратился в бегство? Или же он притаился в засаде и подстерегает его, Дакуина, чтобы затем поработить Суоллу?

Подавив ярость, Дакуин крался вперед, как охотник, выслеживающий дичь.

Наконец приблизился он к растению эвфорбия с толстыми, словно распухшими ветвями. Здесь он опустился на колени, припал ухом к земле и услышал странное храпение, словно кто-то тяжело, с трудом переводил дыхание.

Дакуин хотел было броситься вперед, но раздумал и снова приник к земле. Чудилось ему, что Суолла, связанная, лежит среди каменных глыб; быть может, ей заткнули рот кляпом, но она не ранена, потому что не стонет. А похититель притаился где-нибудь поблизости и караулит, готовый убить врага или обратиться в бегство, если шансы будут против него.

Дакуин ждал, припав ухом к земле, прислушиваясь к малейшему шороху. Глаза его были широко раскрыты.

Он лежал неподвижно, словно лев, подстерегающий добычу. С детства умел он владеть собой и подавлять нетерпение. Он знал, что рано или поздно напряженное ожидание истомит дикаря, терзаемого суеверным страхом и голодом.

Действительно, похититель первым потерял терпение. Когда злоба его угасла, он испугался. Если кто-то его преследует, то не лучше ли бежать в темноте и увести девушку, а не дожидаться рассвета? По мере того как возрастал страх, росло и нетерпение. Наконец он не выдержал и подполз к Суолле, развязал ее, вынул кляп изо рта и даже протянул ей тыкву с водой.

Потом он заставил ее подняться на ноги и потащил за собой. Вдруг подле него раздался голос, дрожащий от злобы. Дикарь оглянулся, увидел врага и сломя голову помчался по склону. Тьма поглотила его.

Дакуин захохотал, а Суолла прижалась к нему, смеясь и плача.

— Я не убил его, — сказал Дакуин. — Почему я его не убил?

— Все равно, — сквозь слезы прошептала Суолла. — Пусть живет.

— Да, нужно беречь стрелы. Мы пойдем домой. Будем идти всю ночь.

Он тронулся в обратный путь. Она следовала за ним, с трудом передвигая ноги. Когда они подошли к пруду, где видела она накануне жираф, загорелась заря.

Суолла опустилась на землю и сказала Дакуину, что хочет отдохнуть, а он пусть идет дальше один. Тогда только заметил он, что веки Суоллы распухли, а лицо и шея исцарапаны. Он заскрежетал зубами.

— Если бы я знал, что он тебя обидел, я бы его убил.

— Принеси мне поесть, — попросила она.

Пока он охотился, она разложила костер. Вскоре Дакуин вернулся и принес цесарку.

Тогда она сказала ему, что видела накануне антилоп. Дакуин решил послать ее вперед; пусть она объявит женщинам, что он, Дакуин, принесет мяса. Они обрадуются, похвалят Суоллу и не будут сплетничать о ней у водоема.

Так и случилось. Но Дакуин вместо антилопы убил двумя стрелами гну. Одна стрела вонзилась в шею, другая — между ребер. Все хвалили Суоллу, но еще больше похвал пришлось на долю Дакуина.

Кроме мяса, бушмены ели не только коренья и травы, но и дикие плоды. В этом пустынном краю росли дыни «тсама», маслянистые бобы, сочные дикие фиги «марула», коричневые, как картофель, а также кафирские сливы, дикие апельсины и всевозможные сорта ягод — красные ягоды «мумнум», ягоды черные или покрытые пушком.

Когда созревали плоды, птицы и обезьяны устраивали пиршества, и к плодовым деревьям приходили слоны и человек. Слон оказывал предпочтение «маруле», антилопы с удовольствием жевали кожуру диких апельсинов, а павиан угощался красными кафирскими сливами. Красноклювые лесные голуби и попугаи слетались к фиговым деревьям. Что же касается человека, то любимым его лакомством были огромные плоды баобаба. С плода нужно было срезать верхушку, затем наполнить его водой и оставить настояться до утра: получался вкусный прохладительный напиток.

Напиток этот был известен дикарям задолго до того, как химики открыли свойство кремортартара 17— вещества, содержащегося в зернышках плода.

К деревьям баобабов с незапамятных времен стекались охотники и павианы. Но лучшими знатоками диких ягод и плодов были, конечно, бушмены, первые ботаники. Основной их пищей являлись мясо, плоды и мед. Однако нет никаких данных, указывающих на то, что бушмен умел приготовлять напиток из меда или варить пиво из кафирских слив, но когда его познакомили с алкоголем, он быстро пристрастился к крепким напиткам.