Саймон Скэрроу: Легион смертников

— Можете сказать, что все это значит? — тихо спросил он.

— Вкратце, — ответил центурион, — ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться, триерарх. Просто задам несколько вопросов.

Ответ не успокоил Филиппа, но он молчал, пока они шли по причалу, а потом по суше, к воротам крепости. Когда офицеры и морские пехотинцы приблизились, часовые встали.

— Думаю, к вам сюда нечасто заходят корабли, — сказал Макрон.

— Нечасто, — согласился Филипп, надеясь, что собеседник наконец-то оставит формальный тон. — Патрульные корабли и имперские курьерские суда, время от времени. Помимо этого, изредка заходят корабли и суда, поврежденные штормом, — два-три за всю зиму, и всё. Эпихос стал тихой заводью, и я совсем не удивлюсь, если губернатор Александрии однажды решит расформировать базу.

— Пытаетесь выудить, зачем я здесь? — глянув на него, спросил центурион.

— Еще бы, — пожав плечами, ответил Филипп.

Они вошли в крепость, и Макрон остановился, глядя по сторонам. Тихо. Большая часть солдат в казармах. Часовые ночной смены заканчивают завтракать и готовятся отдыхать. Другие сидят на табуретах у входов в казармы, тихо разговаривают или играют в кости. Макрон внимательно подмечал каждую деталь.

— Какая хорошая и спокойная у вас должность, Филипп. В стороне от основных морских путей… Но, полагаю, с провизией у вас все в порядке, — сказал он.

Филипп кивнул.

— У нас хороший запас зерна и корабельных снастей, — ответил он. — Сейчас в них мало надобности.

— Отлично, — пробормотал Макрон и обернулся к оптиону, возглавлявшему колонну морских пехотинцев. — Время действовать, Карим.

Оптион кивнул и обернулся к морским пехотинцам.

— Взять их, — скомандовал он.

Филипп увидел, как четверо пехотинцев внезапно обнажили мечи и двинулись назад, к часовым у ворот. Те едва успели обернуться, услышав шаги, и их тут же зарубили. Они не успели даже закричать. Филипп с ужасом смотрел, как они упали по обе стороны ворот, и ошеломленно повернулся к центуриону Макрону.

Тот улыбнулся ему. Молниеносное движение, скрежет — и триерах почувствовал резкую боль в животе. Еще удар. Он судорожно вздохнул и, опустив глаза, увидел в руке центуриона кинжал. Снаружи туники, ниже нагрудника, виднелся дюйм лезвия. Филипп непонимающе глядел, как по ткани туники расплывается алое пятно. Макрон крутанул рукоять кинжала, разрывая ему внутренности. Филипп схватился обеими руками за руку центуриона.

— Что ты творишь? — слабеющим голосом спросил он.

Макрон выдернул кинжал, и Филипп почувствовал, как из раны хлынула кровь. Отпустил руку центуриона. Ноги подогнулись, и он упал на колени, глядя на своего убийцу в безмолвном ужасе. У ворот лежали тела часовых, за воротами один из пехотинцев трижды взмахнул мечом в воздухе. Видимо, это был условный сигнал. С либурны раздались радостные крики, и люди, до того прятавшиеся под палубой, высыпали на причал. Филипп разглядел, как квартирмейстер выхватил меч, но тут же упал под градом ударов. Та же участь постигла оптиона и ошеломленных моряков. Их убили даже быстрее, чем они успели обнажить оружие. Напавшие бросились к крепости.

Филипп привалился к стене караулки и расстегнул нагрудник. Доспех упал в сторону, а он со стоном прижал руки к ране. Ударивший его кинжалом центурион стоял рядом. Филипп в ужасе смотрел, как убивают его солдат и моряков. Те, что играли в кости, и те, что выскочили из казарм, услышав звуки боя, уже лежали бездыханными. Приглушенные крики из казарм свидетельствовали о том, что остальных тоже убивают. В конце прохода горстка тех, кто успел обнажить мечи, попытались оказать сопротивление, но их противники, опытные воины, быстро выбили мечи у них из рук и убили.

Центурион удовлетворенно оглядел крепость, а затем посмотрел на Филиппа.

Триерах прочистил горло.

— Кто ты? — спросил он.

— Какая разница? — ответил мужчина, пожав плечами. — Ты скоро умрешь, подумай лучше об этом.

Филипп покачал головой, хотя в глазах уже начинало темнеть. Голова кружилась, руки, лежащие на ране, были залиты кровью.

— Кто? — спросил он, облизнув губы.

Мужчина расстегнул ремешок шлема, отбросил его в сторону и присел рядом с Филиппом. У него были темные вьющиеся волосы и еле заметный шрам, переходящий со лба на щеку. Крепко сложенный, он без труда удерживал равновесие, сидя на корточках. Внимательно поглядел в глаза триерарху.

— Если ты хочешь знать, кто убил тебя и твоих солдат, то я, Аякс, сын Телемаха.