Идиллия Дедусенко - Тайна Нефертити (сборник)

— Я буду соблюдать волю фараона, но душу мою не трогайте!

Теперь, вспоминая об этом, Нефертити думала о том, что прежде, пока она была уверена в нерушимости супружеского союза, душа ее была спокойна. Впрочем, она не находила причин для волнения еще долгие годы и после того, как царская семья и высокопоставленные вельможи переехали в Ахетатон. Правда, многие жрецы, как и предсказывал Сет, не поехали с ними, остались в Фивах. И фараон распорядился готовить жрецов Атона из детей тех вельмож, которые поселились в новой столице. Среди них не было почти никого из старого окружения. Царь решительно порвал с теми жрецами и вельможами, кто не последовал за ним в новую столицу. Ходили даже слухи, будто он поклялся никогда не покидать пределы Ахетатона, чтобы не встречаться больше со своими недоброжелателями. Это был своего рода негласный союз, заключенный между ними и фараоном.

Переселение в Ахетатон состоялось в шестой год правления царя, уже объявившего свое новое имя — Эхнатон. Нефертити нравились и Ахетатон, и великолепные дворцы, и роскошные сады. К одному она не могла привыкнуть — к новым храмам, где вместо привычных изображений богов стояли статуи самого фараона. Но она принимала это как должное: ее муж велик, он сын бога и по праву занимает место в храмах Атона. Но когда они оставались вдвоем, великий богоподобный фараон был у ее ног. Она знала, что любима, и верила в нерушимость этого чувства, а значит и в незыблемость своего положения великой царицы.

Обожание фараона было так наглядно, что его видели и отмечали все придворные. Еще совсем недавно, когда умер вельможа, носитель царского опахала, на гробнице по его приказанию была высечена надпись, прославлявшая обожаемых им царя и царицу: «Да живет Атон ликующий на небосклоне вечно-вековечно, и царь Египта Эхнатон, и супруга его Нефертити — прекрасная, возлюбленная живым солнечным диском. Я — носитель опахала по правую сторону от царя был любим своим господином. Давал он мне пищу и довольствие ежедневно, осыпал меня всякими милостями. Возглашайте ему хвалу: пусть будет править вечно владыка Египта». Разве эти слова не свидетельствуют о счастье царственных супругов?

И вот всего несколько слов, которые так неосторожно обронил Эйе, какой-то намек и странное поведение Эхнатона заронили в ее сердце сомнение. Нефертити гнала его от себя и начала постепенно успокаиваться, но тут ей доложили, что фараон вновь отбыл в загородный дворец. Нефертити некоторое время стояла в оцепенении. Отбыл? Даже не простившись? Даже не повидавшись? Это было так больно сознавать ей, чувствовавшей, что она теряет власть над ним.

Наступила ночь. Она, как всегда, словно опрокинулась и на дворец, и на сады, и на широкий Нил, протекавший вдоль садов. Но прошло всего две-три минуты, и повсюду зажглись светильники. Чистейший рыбий жир, похожий на расплавленный янтарь, наполнял чаши, в которых плавали льняные фитили, изготовленные таким способом, что почти не чадили, зато ярко освещали все помещения дворца и аллеи сада.

Во дворцах фараонов не любили темноты, возможно, даже боялись. Не любила ее и Нефертити, но на время сна она приказывала оставлять лишь два крошечных светильника в углах спальни — полумрак действовал на нее успокаивающе. На этот раз она приказала не убирать мощные светильники и даже добавить к ним еще три-четыре.

Когда служанки вышли, Нефертити подошла к большому бронзовому зеркалу. В его ярко освещенной плоскости отразилась ее фигура, которую она стала рассматривать с большим пристрастием. Ей уже больше тридцати, но все до сих пор называют ее красавицей. Это запечатлел и скульптор, который недавно закончил работу над ее очередным бюстом. Вот этот бюст, стоит на золоченой подставке, и Нефертити с удовольствием отметила, что мастеру удалось передать горделивую посадку головы, особую выразительность слегка раскосых удлиненных глаз, царственную грациозность длинной шеи. На камне не видно морщин, но в зеркале отразились две легкие складочки в уголках рта и едва уловимые полоски на лбу. Днем косметические снадобья искусно скрывают изъяны, а после омовения их не скроешь, как и небольшие припухлости под глазами.

Она стояла перед зеркалом в тончайшей ночной одежде, сквозь которую хорошо просматривалось ее смуглое тело. Сегодня царица отказалась от натираний — она хотела увидеть свою кожу такой, какая дарована ей природой. Спустив одежду с плеч, Нефертити увидела слегка обвисшую грудь, а чуть ниже, на животе, легкие складки кожи. Несмотря на массаж и натирания маслами, благовониями, тело понемногу утрачивает былую упругость. Но чему же тут удивляться? Она родила шестерых девочек. Разве могло это пройти бесследно, хотя она и не вскармливала их своим молоком?