Им бы пять минут купания в прохладной меотийской воде — снова обрели бы силу. Но этот чернобородый скот просовывает в люк свою лохматую голову и орет неизменное: «Гони! Гони! Гони!» О, с каким бы остервенением амазонки разорвали его на части, но сама священная Атосса слушает его внимательно и повторяет то же неизменно: «Во имя всеблагой Ипполиты, быстрее, быстрее, быстрее!» В трюме нет обжигающих лучей, но нет и чистого воздуха. Дышать нечем, нет времени вытереть потное тело, силы на исходе, а сверху хриплое: «Гони! Во имя... быстрее, быстрее!» Падают без сознания девы, сотенные сажают на их место запасных, и нет конца мучениям. Уже попали в запас служанки Атоссы, непрерывно качает весло юная Мелета, даже ее бабка, слепая Ферида, на веслах. Только Агнессу не загоняют в трюм, теперь она снова Богорожденная.
Агнесса от зноя скрывалась в будке на носу триеры. Она изредка прибегала на корму, где лежала Атосса. К ней снова вернулась лихорадка, ее то бросало в жар, то в озноб, но она держалась стойко. Да и лежать под шкурами на корме неизмеримо легче, чем в трюме, у весла. Перисад сидел чуть поодаль, оперевшись рукой на кормило. Руль почти был не нужен, ход на веслах - это не паруса. При ветре и парусах руль держит кормчий, а весла — они шлепают да шлепают... Если бы не страх погони да не вой амазонок в трюме, а чуток прохладной воды - жить бы было еще можно.
* * *
Стоны в трюме триеры перешли в крики и вопли. Из люков пошел дым. «Боже,- подумала Атосса,- Где они взяли огонь?» Она сидела на корме, зажав уши ладонями, и не могла подняться. Всеобжигающее солнце калило палубу нещадно, брызги от мерно взмахиваемых весел не успевали долетать до раскаленного пола, испарялись в воздухе. Над морем стоял штиль, воздух был неподвижен, дышать даже на корме было нечем, а что творилось сейчас в трюмах... Дым над люками поредел, но потом загустел снова.
Корабли Годейры отставали стадий на пятьсот, а группа триер Беаты еле маячила на горизонте. «Они совсем выбились из сил,- подумала Атосса,- надо остановиться». Она хлопнула в ладошки, на носу поднялась фигура Агнессы, девочка медленно подошла к матери.
- Позови служанку.
- Какую? Перисад всех посадил на весла.
- Принеси воды,- простонала Атосса.- У меня ссохлось все внутри.
- Откуда? У нас уже давно нет воды.
- Узнай, почему в трюме дым?
- Уже знаю. От трения обугливаются весла в уключинах, потом загораются пламенем. Какая-нибудь дура со злости бросила пылающую рукоять на тряпье.
- Они же задохнутся, сгорят...
- Лучше сгореть, чем так мучиться!
- Где этот старый пень Бакид?
- Забыла? Он же на триере царицы.
- О, эти скоты-мужчины!
- Может, позвать Перисада?
- Совсем отшибло память. У нас же еще один скот. Зови.
Перисад оставил кормило, подошел, присев на рундучек около Атоссы, привычно начал закручивать левый ус. Он это делал всегда, когда был рассержен.
- Могла бы подойти сама,- наконец недовольно сказал он.
- Мне надо экономить силы. Без меня вы...
- У тебя еще есть, что экономить? У меня нет. А внизу уже умирают люди и начался пожар. Видишь, дым?
- Весла в уключинах всегда горят, если на них не лить воду. Твои бабы - дуры.
- Эти дуры совсем недавно сбросили в море сотню умных скотов. И нас они сбросят. Надо немедленно дать людям отдых. Более суток идем на веслах без перерыва.
- Нам нельзя стоять! Погоня может быть близко. Вам хорошо. Вас они возьмут в плен, а меня вздернут на мачте.
- Ты глуп, Перисад. Если бы погоня была, ты бы давно болтался на реях. И вдобавок ты трус. Двое суток твердишь нам: «Гони! Гони! Гони! До каких же пор? И куда гони?»
- Если ты такая бесстрашная, то вставай в дрейф. Давай приказ - бабы-то, ведь, твои.
Атосса решительно поднялась (словно у нее появились силы) и, подойдя к люку, крикнула:
- Убрать весла! Всем на палубу - купаться в море.
Загремели втягиваемые внутрь весла и из недр триеры, как из гнойного чрева кита, начали выскакивать полуобнаженные, а то и совсем обнаженные, женщины, грязные, потные, с распущенными волосами, с окровавленными, покрытыми коростами, руками. Они, ничего не замечая вокруг, бросались в воду, внизу послышался визг, крики и брань. Перисад кинул за борт конец каната и крикнул:
- Кто не умеет плавать - хватайтесь за канат. Потонете, дурехи.
Агнесса первая спрыгнула в море и первая вернулась на палубу. Она начала выдвигать и спускать на воду, одно за другим, весла, концы веревок, грязную, сброшенную в жару одежду амазонок. Пока амазонки освежают свои телеса, пока смывают грязь и пот, срывают с рук повязки (они знают, морская вода лечит раны лучше всех мазей), пока стирают свои хитоны, Атоссе есть о чем подумать.
Читать дальше