Михаил Крупин - Дуэль на троих

– Откуда же ты взялся на свет Божий, если предки были казнены? – искренне недоумевал Люка.

– Предков было много. И одна семья успела бежать за границу.

– Бекле Мишель?.. – Пьер с усилием пытался зафиксировать мое новое имя в сознании.

– Мишефф.

– Язык сломаешь! Варварское наречие. Твоим предкам не стоило дожидаться казней, чтобы понять, что это – страна варваров и отсюда надо делать ноги!

– Но-но!..

Люка первого утомила этнографическая тема, и он своим любимым гренадерским шагом отправился в прогал между славянскими церквями. По пути он вскидывал руку и барабанил ножнами по узким и высоким окнам (оговорюсь, высоким для любого из нас, кроме него).

Не найдя в занятой местности ни малейшей военной опасности, мы приступили к первичной «шинковке» – то есть разделению подножной территории на склады, квартиры и конюшни. Причем Люка попутно продолжал спорить с Пьером по поводу «варваров». Мне даже показалось, что он, нахваливая русских, хочет угодить мне.

– Ты не прав, Пьер, – бурчал Люка, сгибаясь в три погибели, чтобы заглянуть в какое-то окошко. – Эти варвары выбили у нас половину войска. Они сражались так, как в твоей цивилизованной Европе давно не умеют. Разве мы бы справились с ними под Бородино без полков немцев, поляков и испанцев?

– В общем-то, мы и не справились, – улыбнулся гений комментария Поль, проезжая мимо.

– Да?!.. Вспомни еще австрияков и итальяшек! – кричал в ответ из какого-то погреба Перен. – По-моему, они больше мешались под ногами. Если бы русские имели представление о том, какой разношерстный сброд мобилизован нашим императором, они атаковали бы, вместо того чтобы гибнуть под нашим обстрелом, и разогнали бы весь этот сброд первой же штыковой атакой!

Немного времени спустя Поль позвал Люка на подмогу – их денщики безуспешно пытались проникнуть внутрь церкви, – и наш бравый гренадер сам раскрыл, шкрябая по паперти, тяжеленные железные двери со сбитым замком.

– Эй, Жан, посмотри сколько места! И ты говоришь, негде держать лошадей императорской гвардии?

Мы вошли внутрь. В прохладном сумраке мои товарищи, притихнув, разглядывали древние фрески на стенах и круглых столбах, и огромные подсвечники с лесом огарков перед длинными иконами…

– Подожди, – вдруг сказал Поль. – По-моему, это их храм. Да, Бекле?

Интересно, что же вместо храма ожидал увидеть этот болван под куполом с крестом? Но я снова сдержал раздражение. Пожал плечами:

– Похоже…

Люка же не скрывал возмущения.

– Послушайте, здесь, куда не плюнь, попадешь в храм! Разве наши кони виноваты, что этот город приспособлен для мечтаний о небе больше, чем для жизни на земле?

В унисон ему, с улицы раздался еще более капризный рык нашего полковника. Люка, словно услыхав родного брата, бросился из собора на солнышко:

– Мой командир, мы всё нашли! Всё хозяйство может входить в те ворота!

– Уверен? – В светящемся проеме дверей показался плотный, прямой, лишенный шеи силуэт полковника де Кальде.

Пьер тут же поддержал выслуживающегося друга:

– Конечно! Здесь будут ясли, а в эти столбы вобьем штыри для поводьев. Смотрите, сколько места. Не вижу причин, почему не завести сюда наших коней?..

Волоча свой рюкзак, я злобно оттолкнул Пьера с дороги. Через несколько секунд он меня нагнал и хлопнул (сильнее положенного у друзей) по плечу.

– Неужто ты боишься, что Бог твоих предков рассердится?

Я сбросил с плеча его руку.

На площади уже было полно гомонящих солдат…

Пьер не отставал:

– Что же он не рассердился до сих пор?

Какой-то капитан изрек, проходя мимо:

– Я бы сказал, под Смоленском и особенно при Бородине он был весьма гневен!

В нашем полку это в порядке вещей – встрять в разговор и смотаться, не дожидаясь ответа.

– Вот и дадим ему шанс подобреть, – подошел бдительный Люка.

Он обнял нас – Пьера левой лапой, меня – правой. В этих дружеских клещах глупо было развивать ссору.

Пьер засмеялся с явным облегчением:

– Ага! И проверим, на что он способен. Если этот храм действительно святой, у наших коней здесь должны вырасти крылья, чтобы долететь до Петербурга и Сибири!

– Чур, мой отряд – в Петербург! – расхохотался Люка.

Я тоже усмехнулся. Откуда эта деревенщина знает, что Петербург больше пахнет Европой?

В воротах храма зацокали, закрутили головами наши расседланные кони. Они радовались долгожданному отдыху и прохладе…

И тут взвился дикий женский вопль. Кричала женщина, причем на чистейшем, практически литературном французском, словно в кафе на Монмартре, без малой примеси провинциального акцента.