Джеймс Купер - Избранные сочинения в 9 томах. Том 4 Осада Бостона; Лоцман

— Откуда ты взялся? — спросил Лайонел. — И почему ты так внезапно покинул меня?

— Джэб бегал на рынок посмотреть, нет ли там чего-нибудь, чтобы порадовать старую Нэб, — ответил юноша.

— Уж не думаешь ли ты, что я поверю таким глупым выдумкам! Если даже предположить, что рынок торгует всю ночь до утра, так разве у тебя есть деньги?

— Сразу видать, что королевские офицеры кое в чем не разбираются, — проговорил дурачок, посмеиваясь про себя. — Вот наш здешний фунт стерлингов, а говядина не такая уж диковинная штука, чтобы человек, у которого лежит в кармане такая бумажка, не мог прийти на рынок, когда ему только вздумается, не глядя на разные там указы парламента.

— Значит, ты грабил мертвецов! — вскричал Лайонел, увидав на ладони Джэба, помимо упомянутой бумажки, еще несколько серебряных монет.

— Джэб не вор! Почему вы его так называете! — с угрожающим видом произнес дурачок. — Закон еще существует в колонии, хотя кое-кто и не признает его. Ничего, придет время, со всеми будет поступлено по справедливости. Джэб застрелил гренадера, но Джэб не вор.

— В таком случае, ты, верно, получил плату, глупая ты голова, за какие-то секретные поручения, которые выполнил вчера ночью! Тебя соблазнили деньгами на опасное дело. Смотри, чтоб это было в последний раз. И наперед знай: когда тебе что-нибудь будет нужно, приходи ко мне.

— Джэб не станет бегать по поручениям короля даже за его золотую корону со всеми ее бриллиантами и украше-ниями, и никто его не заставит, потому что нет такого закона!

Лайонел заговорил добродушно-примирительным тоном, стараясь успокоить рассерженного малого, но тот, не удостоив его ответом, с угрюмым видом забился в свой угол, словно желая показать, что намерен теперь немного вздремнуть после столь утомительного дня.

Ральф тем временем снова погрузился в свои думы, и Лайонел внезапно вспомнил, что час уже поздний, а он так и не узнал, какова разгадка услышанных им таинственных обличений, и потому снова заговорил об интересующем его предмете, начав с того, что, по его мнению, должно было заставить старика сказать всю правду. Едва только Лайонел упомянул о волнении миссис Лечмир, его собеседник поднял голову, и выражение какого-то свирепого восторга озарило его изможденное лицо. Величественным жестом указав на свою грудь, он произнес:

— Это здесь, здесь, мой мальчик… Никакие силы на свете, кроме угрызений совести и сознания, что я владею тайной, не могли бы лишить эту женщину дара речи в присутствии свидетелей.

— Но что же это за тайна? Я связан узами крови с миссис Лечмир, а следовательно, являюсь ее защитником и потому имею право в ее интересах, не говоря уж о моих собственных, потребовать объяснения ваших весьма тяжких обвинений.

— В ее интересах! — повторил Ральф. — Вы слишком поспешны, молодой человек. Подождите, пока она сама попросит вас потребовать объяснений, — ответ прозвучит подобно удару грома.

— Если вы не хотите сделать это во имя справедливости по отношению к моей почтенной родственнице, тогда, по крайней мере, вспомните ваши неоднократные обещания поведать мне печальную повесть о несчастной судьбе моих близких, которая, как вы утверждали, доподлинно вам известна.

— О да, она известна мне, как и еще многое другое, — ответил старик и улыбнулся с сознанием своего могущества, проистекавшего из обладания этой тайной. — А если вы сомневаетесь в этом, спуститесь вниз, и пусть ваши сомнения развеет жалкая обитательница этого пакгауза… или же — преступная вдова Джона Лечмира.

— О нет, единственно, в чем я сомневаюсь, — это надолго ли хватит моего терпения. Время летит, а я еще ничего не узнал из того, что мне узнать необходимо!

— Здесь не место и не время говорить об этом, — возразил Ральф. — Я уже упоминал, что для этой цели мы должны встретиться за бостонскими колледжами.

— Но после событий минувшего дня совершенно неизвестно, когда офицер королевской армии сможет отправиться туда, не подвергая свою жизнь опасности!

— Что такое? — воскликнул старик, рассмеявшись громко и с нескрываемой горечью. — Итак, значит, он уже узнал силу и твердую волю презираемых колонистов! Но даю тебе слово, мой друг, что ты еще посетишь эти места и будешь находиться там в полной безопасности… Да, да, Присцилла Лечмир, уже близок твой час и судьба твоя решена!

Лайонел снова упомянул о своей престарелой родственнице и намекнул, что он скоро должен будет присоединиться к ней, так как снизу уже доносился шум шагов — видимо, она собиралась уходить. Но все его слова пропали втуне: старик стремительно шагал по своей тесной клетушке из угла в угол, бормоча себе под нос какие-то нечленораздельные фразы, в которых отчетливо звучало только одно слово — «Присцилла», а на лице его, как в зеркале, отражались бурные и всепоглощающие страсти, волновавшие его душу.