Александр Овчаренко - Клуб избранных

– Береги себя и детей! – от волнения он перешёл на тарский язык. – Да хранит вас Аллах…! Ответа он не услышал. Потом был страшный удар и темнота. Потом наступила Вечность…

Когда жители рабочего посёлка и приехавшие на торжество гости подбежали к месту катастрофы, разбросанные взрывом обломки вертолёта продолжали гореть, пачкая голубое майское небо жирными мазками чёрного дыма. Президента они нашли неподалёку от места взрыва. Опалённый взрывом, он лежал, уткнувшись лицом в жёлтые весенние цветы с горьким названием «мать-и-мачеха», широко раскинув руки, словно пытался напоследок обнять всю землю.

В военном госпитале, куда доставили тело президента, долго не могли разжать правую ладонь, в которой намертво были зажаты обломки сотового телефона.

В отличие от других столиц, Берн жил тихой размеренной жизнью довольного всем провинциала. По чистым мощёным булыжником мостовым, весело позванивая, неспешно катились трамваи; вымытые до прозрачности горного воздуха витрины многочисленных магазинов и магазинчиков светились уютным жёлтым светом, а на узких улочках грассирующая французская речь привычно переплеталась с отрывистыми и резкими, как военный приказ, немецкими фразами. Разношёрстные группы туристов со всех концов света с праздным видом шатаясь по городу, наполняли его весёлым гомоном и призывным женским смехом.

Потомок древнего германского рода, удачливый коммерсант барон Людвиг фон Вестфаль любил приезжать в Берн на рождественские каникулы, когда срывающийся с небес лёгкий снежок делал и без того нарядные улицы города живой иллюстрацией к сказкам братьев Гримм.

Будучи деловым человеком, Вестфаль с вокзала прямиком направился в банк, трезво рассудив, что в рождественскую эйфорию можно окунуться позже, покончив со всеми делами. В банке он достал из бумажника визитную карточку, на которой готическим шрифтом было начертано «Иосиф Фишман. Канцелярские товары». Ниже был адрес и номер сотового телефона.

Губы потомка древнего германского рода тронула улыбка. Даже сам уважаемый всеми горожанами господин Фишман не знал, что номер его сотового телефона – не что иное, как зашифрованный номерной банковский счёт. Людвиг прибавил к первой цифре единицу, ко второй цифре двойку, к третьей – тройку и так до конца. Таким нехитрым кодом он пользовался давно. Номер счёта в банке Людвиг помним наизусть, но в качестве подстраховки на случай частичной или полной потери памяти вследствие возможной черепно-мозговой травмы, внезапно приключившегося инсульта или нахлынувшего старческого маразма, использовал визитку в качестве шпаргалки. В специальном отделении его бумажника лежали ещё несколько «очень важных визиток», которыми он мог воспользоваться в других банках.

Вся прелесть по-детски наивной комбинации состояла в том, что, попади «визитки» в чужие руки, они не представляли бы для Людвига никакой опасности. По указанным на «визитках» адресам действительно проживали уважаемые господа, до которых реально можно дозвониться по указанным телефонам.

Раз в год под Рождество Людвиг посещал несколько крупных швейцарских банков, где у него на номерных счетах хранились очень крупные суммы. За год начислялись приличные проценты, которые он и перечислял в «Альпенбанк». На этом, собственно, и заканчивалась деловая часть поездки в Берн. Дальше можно было расслабиться.

Побродив по городу, вдоволь насладившись рождественским весельем и основательно проголодавшись, Людвиг направился в гостиницу, где у него на все праздники был забронирован номер. На первом этаже гостиницы располагался небольшой, по-домашнему уютный ресторан, с хорошей кухней. Людвиг заказал салат из авокадо, тушёные овощи, поджаренные на углях бараньи рёбрышки и бокал красного вина. Когда официант затопил камин, в зале стало по-настоящему хорошо и уютно. Камин был настоящий, облицованный серым камнем, и потрескивающие поленья щедро отдавали посетителям живое тепло.

Когда Людвиг приступил к салату, за соседний столик села шумная компания молодых людей: двое рослых, по-спортивному подтянутых парней и три девушки. Все были одеты в спортивные брюки и яркие свитера. Людвиг предположил, что компания вернулась с лыжной прогулки. Хотя они свободно болтали по-немецки, он определил, что парни говорят с заметным акцентом.

«Похожи на финнов», – машинально отметил Людвиг и стал пристально изучать девушек. Одна была русоволосая хорошенькая полячка, которая активно мешала немецкие слова с польскими, и часто выражая удивление, вскрикивала: «О, матка бозка»!