Светлана Поли: Ее Звали Карма

Седой старик в золотистой парчовой чалме сидел в темноте царских покоев за резным столом возле свечи и аккуратно выводил гусиным пером в свитке слово за словом.

«Эта история, случившаяся со мной в молодости, перевернула всё представление о мире души и заставила меня впоследствии посмотреть на внутренний мир человека иными глазами.

Сколь чуден этот невидимый для нас мир. Сколь непонятен и таинственен. Он как бездонный и безбрежный океан. И ты не знаешь, что можешь в нём отыскать. Там кроются и прекрасные создания нашей души, и самые тёмные и неприглядные, даже порой страшные тайны наших деяний. Там прячутся наши страхи и обиды, там мы лелеем наши мечты и фантазии. Там обитают и те неведомые сущности, которым, возможно, и никогда не суждено выплыть на свет и быть узнанными и понятыми.

А наше сердце…?

Я порой удивляюсь тому, сколько может вынести наше сердце?! В юности мы испытываем страсти такие, что, казалось бы, наше сердце не способно выдерживать колоссальные эмоциональные нагрузки. Но нет. А вот в старости даже от умиления у нас уже текут слёзы. Сердце изношено и не справляется с чувствами и эмоциями. Всё преходяще. Всё. Кроме неё. Она и теперь тайна для меня.

Эта тайна так и не поддалась мне, не открылась, не сдалась.

Женщина!

Как и прежде меня волнует неразрешимая загадка тайны женской души, её силы, неистовости и целеустремлённости, её жертвенности и жестокости одновременно. Как такое возможно, чтобы в одном человеке уживались столь противоречивые мысли и дела, чувства и порывы?

Я никогда не перестану удивляться этому удивительному созданию, женщине.

ОНА…

Она не просто вошла в мою жизнь, она ворвалась, влетела будто ястреб. Перевернула мою душу и так же стремительно улетела прочь, породив во мне иного человека.

Она явилась из неоткуда. И также исчезла в никуда. Она стала легендой, сказкой, грёзой, она стала моей бессмертной музой, моей болезненной мечтой. Она стала для меня богиней, такой же прекрасной и грозной, независимой и неуловимой, непреклонной и страстной.

Карма… Какое необычное и какое звучное говорящее имя».

Старик оторвался от письма, выпрямился, положил перо на резной стол и с романтической улыбкой загадочно посмотрел через открытое окно вдаль, на ночное звёздное небо и необозримый, подсвеченный Луной, простор равнин и холмов, рек и лесов, гор и морей. Туда вдаль, в прошлое…

По барханам шёл караван. Изнуряющее нещадно палило солнце. Вскоре песок сменили камни и выжженная земля. Пустыне не было видно ни конца, ни края.

Молодой раджа Нури, сидя на белом верблюде, мученически обливался потом и устало посматривал по сторонам в надежде отыскать вожделенный оазис.

Наконец, проводник бурно замахал руками и, что-то прокричав, указал пальцем вперёд. Вдалеке показалось долгожданное озеро, затерянное среди песков и скудной растительности.

Караван остановился на водопой. Погонщики слезли с верблюдов, сняли тюки, и животные, свободные от поклажи, подошли к воде.

Нури спрыгнул с верблюда и направился к проводнику.

— Далеко ещё? — поинтересовался он.

— Пять дней пути, всемилостивый господин, — ответил проводник. — Я обычно двенадцать дней трачу на весь переход.

— Скажи, впереди будет ещё вода?

— Нет, раджа, — поклонился тот.

— Что ж… Значит, нужно запастись ею здесь, — проговорил Нури, и отошёл к слугам, чтобы отдать приказания.

Отдохнув и сделав водные запасы, караван двинулся в путь, дальше на юг, к морю…

Солнце уже клонилось к закату, окрашивая мироздание в тёплые оттенки индийских сумерек.

Всматриваясь вдаль, Нури увидел там, в розовом свечении заходящего солнца, утопающий в зелени чудесный город с башенками и куполами. Сумерки спускались постепенно, густые, как везде на востоке.

Караван вошёл через главные ворота города под звуки серебряной трубы глашатая, известившего правителя Равинанду о прибытии чужеземных купцов.

Махараджа в это время занимался государственными делами. Выслушав просьбу рыбаков о защите их от разбоя пиратов, он дал согласие им помочь с условием, что за рыбу, пойманную свыше разрешенной царской нормы, они будут платить налог в казну города. Согласившись, рыбаки поклонились Махарадже и ушли. Как только те удалились, он нетерпеливо спросил у визиря: