Станислав Иродов - Мангуп (СИ)

Прикрытая щитами, группа подошла к входной двери, первая шеренга подняла щиты над головой и раздались удары тарана во входную дверь.

– Теперь надо уходить: скоро они проломят дверь,– сказал Мимир.

Теодорик накинул на плечи плащ Александра, поверх надел колчан со стрелами, взял в правую руку лук, и друзья спустились на первый этаж. Дверь в помещение, из которого вели стрельбу повар и конюх, была открыта. Теодорик подошёл к ней, и внезапно, лицом к лицу, столкнулся с незнакомым генуэзцем. Реакция Тео была мгновенной: выдернув левой незанятой рукой из ножен кинжал, висевший на боку, он полоснул им по горлу незнакомца. Тот взмахнул руками, выронил меч, и схватился за горло, словно пытаясь руками остановить хлеставшую кровь. Коротким ударом кулака с зажатым в ладони кинжалом, Тео сбил с ног захлёбывающегося кровью латинянина, вошёл в комнату и увидел порубленные окровавленные тела повара и конюха. Оба не подавали признаков жизни. С досадой хлопнув дверью, Тео вышел.

– Убиты?– спросил Мимир.

– Убиты,– ответил Тео. – Каждая моя ошибка в этой жизни оборачивается чьей-то смертью. За всё приходится платить. Мне больно и стыдно. Я даже не могу попросить прощения у погибших по моей вине.

Они вошли в спальню Елены. Кровать была отодвинута. В полу зиял открытый люк со сдвинутой в сторону тяжёлой железной крышкой, а на краю кровати сидела Елена, одетая в тёплый меховой плащ, опоясанный длинным шарфом.

– Все уже внизу. А где конюх и повар?

– Они убиты. Я виноват. Прости!– ответил Теодорик.

Глаза Елены наполнились слезами.

– Прими, Господи, их души!– сказала она, перекрестилась, и спустилась вниз.

Теодорик влез в люк последним. Он надвинул на люк кровать, а потом закрыл тяжёлую железную крышку, запер её снизу засовом, спустился по лестнице и оказался в подземелье. Елена протянула ему и Мимиру зажжённые факелы. Внизу у стены со свечами в руках стояли женщины. Слышался плач ребёнка. Елена с Мимиром прошли вперёд, а Теодорик замыкал группу.

Винтовая каменная лестница уходила круто вниз. Наконец, лестница закончилась. Дальше шёл пологий спуск. Скоро прошли через массивную железную дверь, закрыли её за собой на тяжёлые засовы.

– Обычно, рядом с такой дверью есть пороховой заряд, чтобы обрушить свод,– сказал Тео.

– Есть и заряд. Вот к нему фитиль,– сказала Елена, указывая на кусочек промасленного шнура, торчащего из стены.

Теодорик протянул факел, и фитиль загорелся коптящим пламенем.

– Теперь надо поспешить,– сказала Елена, и все ускорили шаг.

Подошли к выходу. Мимир сдвинул камень, запиравший вход, вылез и сказал всем:

– Поднимайтесь, уже почти стемнело и идёт снег.

Действительно, падал густой пушистый снег. Ещё не наступила ночь, но из-за снегопада ничего не было видно буквально в трёх шагах. Рядом шумела Чёрная речка. Снежинки таяли, едва коснувшись поверхности чёрной шумящей воды. Пошли по тропе вдоль реки.

Внезапно, позади раздался глухой подземный удар. Спустя некоторое время, из-под скалы вырвалось тугое облако пыли и чёрного порохового дыма.

Наконец, спустились в долину. Подошли к окраине славянского села Байдары. Здесь издревле русские мастера делали большие и добротные рыбацкие лодки байдары, которые весной сплавляли в море по Чёрной речке. Одна из женщин постучала в крайний дом, и, переговорив с хозяевами, вернулась.

– В доме только старик со старухой, их дочь и маленькая внучка. Турки приезжают в село, забирают кур, овец, пшеницу и уезжают. Свиней и вино не берут. Сегодня никого не было. Но жители уже знают: Город пал. У старика есть воз и лошадь.

Елена поблагодарила своих служанок за добросовестный труд, раздала горсть серебряных монет и предложила разойтись по домам.

Через некоторое время после слёз прощания, силуэты женщин растаяли в снежной круговерти. Все слуги были родом из древнего славянского села Скеля, что переводится на греческий язык как скала. У всех здесь были семьи, близкие, и каждая поспешила домой, унося в сердце грусть от расставания с владетельницей, радость от щедрой платы, и волнение перед скорой встречей с родными. С Еленой остались двое её детей: мальчик, лет двенадцати, и девочка, семи месяцев от роду.

Елена с малышкой на руках опять пошла к дому, и вскоре из распахнувшихся ворот выехал воз, запряжённый невысокой лошадкой.

– Залезайте, нас дед Кириаки согласился подвезти до перевала,– сказала Елена.

Воз бесшумно ехал по свежему снегу мимо засыпанных снегом домов. Едва видимая дорога ушла в сторону от долины с озером, из которого вытекала Чёрная речка, и петляла между буков.