Бернард Корнуэлл - Медноголовый

Эванс пришпорил коня и ускакал в форт с земляными валами, занятый им под штаб-квартиру, а Старбак забрался в фургон со сложенными палатками и уснул. Солнце разогнало туман на реке и высушило росу на полях. Войска северян продолжали переправляться, скапливаясь под деревьями. Генерал Стоун, командир стерегущих Потомак федеральных сил, решил сосредоточить на том берегу столько войск, сколько удастся, и отправил им приказ не только занять Лисбург, но и провести разведку боем территории округа Лаудон. Если мятежники убрались, Стоун предписывал взять округ под контроль, если же передовые отряды столкнутся с сильным сопротивлением, федеральным войскам следовало вернуться обратно за реку, прихватив весь трофейный провиант. Стоун также отдал распоряжение артиллерии поддержать наступающих огнём, и дал право окончательного решения, — оставаться в Виргинии или отступить за Потомак, — офицеру, осуществляющему непосредственно вторжение.

Эдвард Д. Бейкер, конгрессмен, близкий друг Авраама Линкольна.

Офицером этим был полковник Эдвард Бейкер, лощёный седовласый политикан с хорошо подвешенным языком. Начинавший законником в Калифорнии, он стал сенатором Соединённых Штатов от Орегона, сблизившись с Авраамом Линкольном настолько, что тот в его честь назвал второго сына. Бейкер отличался горячностью и кипучей энергией, которая невольно передалась его солдатам, когда полковник прибыл на берег, заполненный не успевшими переправиться остатками массачусетцев и Нью-Йоркским Тамманийским полком. Бейкер привёл и свой полк — 1-й Калифорнийский, набранный хотя и в Нью-Йорке, но из людей, имеющих с Калифорнией тесные связи. С полком прибыли пара гаубиц и четырнадцатифунтовик с Род-Айленда, укомплектованные расчётами из числа профессиональных артиллеристов.

— Всех на тот берег! — объявил Бейкер, — До последнего солдата! До последней пушки!

— Лодок не хватает. — обратил его внимание командир тамманийцев.

— Так отыщите! Украдите, отберите! Срубите кедров и постройте ковчег! Найдите Елену Троянскую и пусть она из тех тысяч кораблей, которые, как известно, посылала в море её красота, отжалеет вам парочку!

Бейкер рысцой пробежался по берегу, трескотня ружей за рекой вдохновила его на речь:

— Слышите, ребята? Там десятками бьют проклятых мятежников! Так поспешим же и мы!

Командира тамманийцев интересовало, какие конкретные задачи ставятся перед его подразделением по достижении виргинского берега, но вставить хоть слово в излияния вошедшего в раж конгрессмена не представлялось возможным. Бейкера набег или захват Виргинии не интересовали, он мыслил шире. Имея под началом три пушки и четыре полнокровных полка пехоты, он намеревался ни больше, ни меньше, как преподнести горячо любимой родине и мистеру президенту на блюдечке с голубой каёмочкой долгожданную великую победу.

— На Ричмонд, ребята! — выкрикивал Бейкер, с горящими глазами пробираясь сквозь ряды солдат, — На Ричмонд, и пусть сатана пожрёт их души! За Союз, друзья! Ура!

И они кричали: «Ура!» так громко, что заглушали стрельбу на той стороне Потомака, где пороховой дым заволок овсяное жнивьё, и минуты долгого дня утекали, приближая закат.

Майор Адам Фальконер прибыл в походный лагерь Легиона Фальконера около полудня.

— Там на тракте янки! Погнались за мной!

Адам выглядел весёлым и возбуждённым, словно бешеная скачка по пересечённой местности была детской игрой в салочки а не отчаянным бегством от врага. Конь Адама, рослый чалый жеребец с конного завода Фальконера-старшего, ронял с удил хлопья пены, нервно прядая ушами.

— Дядя! — радостно воскликнул Адам при виде майора Бёрда, затем повернулся и, увидев Старбака, с которым их связывала многолетняя дружба, возопил, — Нат! Судя по твоей помятой физиономии, привычка спать по ночам — не для тебя!

— По молитвенным собраниям шастает вместо того, чтобы спать, как все добрые люди. — с немым укором покосившись на командира, вступился за него Томас Труслоу.

— Рад за тебя, Нат! — просиял Адам и вновь обратился к Птичке-Дятлу, — Ты слышал, что я сказал, дядя? На шоссе янки!

— Ну, янки… Мы в курсе, Адам. — невозмутимо пожал плечами Бёрд, будто северяне на тракте были самой обычной деталью осеннего пейзажа, вроде жёлтых листьев или улетающих на зимовку птиц.