М. Маллоу - Пять баксов для доктора Брауна. Книга 5

— На русском? — поднял бровь Саммерс.

— На английском, бэби! Нью-Йорк, «Типография вольной русской прессы». Да, Нью-Йорк, дети мои. Ибо…

— Мы обратимся в посольство, — оборвал его Маллоу. — Нас отправят в Соединенные Штаты.

— Вас, конечно, могут освободить, и даже могут принести извинения, — согласился репортер, — но, я думаю, все будет еще проще: Двое американских подданых по дороге утонули.

И он зашелся таким хохотом, что слезы потекли у него из-под очков.

— Что вы говорите, — с веселым снисхождением пробормотал Саммерс.

Репортер снял очки и стал протирать их нечистым платком.

— Ну, что? — с удовольствием произнес он. — Посол ваш получит извинения, соболезнования — и все. Вот беда: ехали по этапу на Сахалин, в Перми простудились, заболели да померли. Делов-то. И больше о вас никто не услышит.

Soljanka, способ приготовления которой Саммерс мечтал передать мисс Дэрроу, все-таки вылетела у него из головы.

— Скажите, Восторгов, — медленно спросил он, — почему вы говорите все это? Вы соображаете, что несете?

— Но-но, — сказал тот. — Что за подозрительный тон?

Саммерс молчал. Молчал и его компаньон. Восторгов посмотрел на них и захохотал в третий раз.

— Вот, значит, ваше личное дело! — Д.Э. полез за пазуху. — Вы — агент Мордвинова!

— Ха-ха-ха! — развязно сказал русский. — Ох, не могу. Додумались. Бэби, не беспокойтесь. Я вам нужен. Без меня вы с вашим чистеньким подельником будете, как малые детки. Уберите пушку.

И он дружески похлопал Саммерса по колену волосатой лапой с обгрызенными ногтями. Д.Э. ничего не оставалось. Он убрал револьвер.

— Да, — сказал Восторгов, и закинул ногу за ногу, — я имел удовольствие говорить с графом. Он вышвырнул меня вон. Обозвал шантажистом. Обхохочешься, честное слово! Мне отродясь так никто не льстил. Шантажист! Прямо, как из книги. До сих пор я слышал только «жулик» — это было самое высокое звание, которого я удостаивался. А он — «шантажист»! Что значит, титулованная особа. Высшее общество! Чувствую, как приподнимаюсь в собственных глазах.

И он приподнял свой зад над сиденьем.

— Но, между нами, господа, его сиятельство потом передумал. Я продался. Ха-ха-ха! Ласковый теленок двух мамок сосет — слышали? Что вы на меня так смотрите? Вы мне не мешайте. Я должен писать его сиятельству телеграммы о всех ваших передвижениях. Я их буду отправлять с каждого телеграфа.

Он добыл из-за пазухи блокнот — грязный и засаленный.

Двое джентльменов посмотрели друг на друга.

— Телеграммы, говорите? — поинтересовался Джейк.

— Да-с, телеграммы.

Д.Э. Саммерс тоже потянулся — очень осторожно, со скрипом.

— Ну, если уж карты на стол, — сказал он, — выкладывайте тогда, что вы ему там понаписали.

— Сейчас, погодите, — репортер слюнявил огрызок карандаша, который добыл откуда-то из глубины карманов. — Как же это будет по-вашему-то… Ну-с… «Могучий железный конь с трудом прокладывает себе путь сквозь снежные заносы матушки-России».

Восторгов приосанился, потом согнул спину, приноравливаясь писать на коленке, потом заплел одну ногу за другую.

— Она, она! — бормотал репортер. — Писательская жилка! Ну, что ты будешь делать, даже в деловой отчет влезет! Меня за это и Пиня Кертон выгнал. «Не годишься, — говорит, — ты, Эндрюшка, для сыскного дела! Иди бумагу марать!»

Следующим пунктом на картен была Luga. Поезд прибыл рано утром. К этому времени поднялась такая вьюга, что самая возможность оказаться на улице ужасала своей чудовищностью. В станционном буфете купили еще водки, как следует согрелись, потом Восторгов, уже еле ворочавший языком, все-таки подцепил громоздкого mouzhik в серых твердых сапогах из шерсти, приказал взять авто на буксир, и назвал место, куда следовало отправиться. На карте оно обозначалось Mhi. В этом месте нужно было получить отметку Технической комиссии.

Компаньоны долго щупали «консервы», пытаясь нетвердыми руками опустить их с козырьков кепи. С авто пришлось сначала снять тент, затем — ветровое стекло, но все равно ни черта не было видно. Маллоу дал задний ход, чтобы набрать скорость. Он был совершенно пьян, шофферские очки залепило снегом, от ацетиленовых фонарей проку почти не было, но он состредоточенно смотрел вперед.

— Бревно! — рявкнул Саммерс.

— Сам бревно! — огрызнулся М.Р.

И увидел ель, поваленную прямо поперек дороги. Дал задний ход, отыскивая объездной путь, нашел его, и вдруг с ужасом понял, что авто скользит по обледенелому, хорошо присыпанному снегом, спуску. Делал он это все быстрее и быстрее, пока не помчался так, что сердце уходило в пятки.