Генри Хаггард: Возвращение Айши

О природе самой тайны, изложенной в этой книге, я предпочитаю не высказывать собственного суждения. Пусть читатель сам составит свое мнение и о тайне, и о ее внутреннем значении. Мне ясно лишь одно — при условии, конечно, что мистер Холли рассказывает правду обо всем виденном и перенесенном им вместе с Лео Винси, а я верю в его правдивость, — различные объяснения тайны, предложенные Айшей и другими, не являются достаточно убедительными.

Как и мистер Холли, я склоняюсь к гипотезе, что Она, если ее можно назвать этим именем, редко встречающимся во второй, заключительной части рукописи, скрывала истину под покровом мифа об Исиде и удивительно живописной истории о Горном Огне, намереваясь полностью открыться в так и не пропетой песне.

Издатель

С той ночи, когда Лео было явлено Видение, миновало уже двадцать лет, более тяжелого времени не выпадало, пожалуй, на долю ни одного из людей, ибо все эти двадцать лет были заполнены мучительными поисками, а завершились они поистине потрясающими событиями.

Я уже близок к смерти и рад этому, ибо хочу продолжить поиски в иных сферах, как мне и было обещано. И я хочу знать начало и конец той духовной драмы, очевидцем нескольких отрывков из которой мне довелось быть здесь, на земле.

Я, Людвиг Хорейс Холли, тяжело болен; я был полумертв, когда меня снесли с гор: их нижние склоны видны из окна дома, где я остановился, на северной границе Индии — здесь я и пишу эти строки. Ни один другой человек не выдержал бы подобных испытаний, но Судьбе угодно было меня пощадить, возможно, лишь для того, чтобы я оставил записи обо всем, чему был свидетелем. В этом месте мне придется задержаться на один — два месяца, пока я не окрепну настолько, чтобы вынести обратное путешествие, ибо я хочу умереть у себя на родине: такова уж моя причуда. Поэтому, пока хватит сил, я буду продолжать повествование, излагая лишь самое основное, ибо многое может быть и по необходимости должно быть опущено. В моих записях и памяти хранится достаточно материала на много томов, но слишком длинная книга мне уже не по силам. Начну с Видения.

В 1885 году мы с Лео Винси вернулись из Африки, испытывая глубокую потребность в уединении, чтобы оправиться от перенесенного нами ужасного потрясения и на досуге осмыслить все происшедшее — с этой целью мы и поселились в старом камберлендском доме, вот уже много поколений принадлежащем моему роду. Этот дом, если никто его не занял, полагая, что меня нет в живых, все еще принадлежит мне, там я и хотел бы умереть.

Читатели, если они у меня найдутся, возможно, полюбопытствуют: что это за потрясение?

Я — Хорейс Холли; а моим неразлучным спутником, любимым другом, духовным сыном и воспитанником был — и по-прежнему остается — Лео Винси.

Вместе с ним, получив ключ к разгадке древней тайны, мы отправились в Центральную Африку, в пещеры Кора, и там нашли бессмертную Ту-чье-слово-закон. В Лео она обрела свою прежнюю любовь, грека Калликрата, жреца Исиды, в припадке ревности убитого ею две тысячи лет назад: помимо своей воли, она оказалась оружием мести в руках разгневанной богини. Для меня же она божество, которому я обречен поклоняться издали, в этом поклонении нет ничего плотского: я давно уже отряс узы плоти, мое поклонение — чисто духовное, и это ложится на меня тем более мучительным бременем, что душа не умирает, продолжая жить в бесчисленных перерождениях. Плоть бренна, по крайней мере подвержена переменам, обуревающие ее страсти недолговечны, но страсть, завладевающая духом, — стремление к единению, — так же бессмертна, как и сам дух.

За какое же преступление на меня возложена столь тяжкая кара? Но в самом ли деле это кара? Может быть, через страшные черные врата мне откроется вход во Дворец Радости и я буду вознагражден за все пережитое? Она поклялась, что я навсегда останусь ее и его другом, буду вечно обитать вместе с ними, — и я верю, что она исполнит обещанное.

Сколько зим проскитались мы по ледяным холмам и пустыням! Но в конце концов явилась Посланница и отвела нас на Гору, где находилось Святилище, а в нем — Дух. Не аллегория ли все это, предназначенная для того, чтобы просветить наши умы? В этой мысли я нахожу успокоение. Надеюсь, так оно и есть. Даже уверен, что так.

Читатели, конечно, помнят, что в Коре мы нашли бессмертную женщину. Там, среди ярких вспышек и испарений Источника Жизни, она призналась в своей мистической любви; участь, постигшая ее у нас на глазах, столь ужасна, что даже теперь, по происшествии стольких лет, меня пронизывает трепет при одном воспоминании о случившемся. Что же сказала Айша перед уходом? «Не забывай меня… сжалься надо мной в час моего позора; я возвращусь и снова буду прекрасной, клянусь, так будет…»