Густав Эмар - Великий предводитель аукасов

— Во что бы то ни стало, я спасу свою дочь.

— Да, но средства? Не знаете ли вы, где бы мы могли укрыться?

Дон Тадео подумал, огляделся вокруг.

— Кажется, мы еще не совсем погибли. Бог даст, спасемся. Не дальше как в двадцати верстах отсюда одна из моих гасиенд.

— Вы уверены в этом?

— Еще бы! Совсем недалеко де-ла-Палома.

— И вы думаете, там мы будем в безопасности…

— Там у меня пятьсот пеонов, и с ними я отобьюсь от целого войска.

— Ради Бога, дон Тадео, — воскликнул Луи, — пишите скорее записку управляющему, чтоб он поспешил к вам на помощь!

Дон Тадео тотчас написал несколько слов на клочке бумаги, который граф вырвал из своей записной книжки.

— Я отвезу эту записку, — сказал граф, — скажите только, в какую сторону ехать.

— Я знаю дорогу, — неожиданно вмешался Курумила.

— Вы, предводитель?

— Да, через два часа, никак не больше, мы будем там.

— Так поспешим!

Оба вскочили на коней и скоро исчезли из виду. Оставшиеся проводили их глазами. Валентин обратился к Трантоиль Ланеку:

— Ну, пора и нам!

Через десять минут все выехали из лесу и поскакали по дороге, по которой впереди неслись Луи и Курумила.

Отчего же не отправились все вместе? По очень простой причине: лошади были истомлены дорогой и ураганом. Только две оказались посвежее, и на них граф с Курумилой поскакали за помощью. Остальные поехали единственно потому, что в лесу невозможно было защищаться. Лошадь дона Тадео уже два раза споткнулась.

— Лошади скоро падут, — заметил дон Тадео.

— Да, лошади устали и долго не выдержат, — подтвердил Валентин. — Но все равно, будем скакать, пока есть еще возможность. Все-таки мы удаляемся от врагов и приближаемся к друзьям. Даст Бог, Луи вовремя воротится с подмогой. Однако предводитель подает мне знак, словно хочет что-то сказать.

Валентин подъехал к предводителю.

— Что случилось? — спросил он его.

— Как думает мой брат, долго мы проскачем таким образом? — спросил индеец.

— Мы сейчас только говорили об этом с доном Тадео.

— Что сказал великий предводитель?

— Что лошади скоро падут.

— А что скажет мой златокудрый брат?

— То же. Но, может быть, Трантоиль Ланек знает, как избегнуть опасности?

— Может быть, то, что я придумал, удастся.

— Говорите, говорите! Я уверен, что вы придумали что-нибудь очень хорошее.

Индеец наклонил голову и улыбнулся этой похвале.

— Пусть мой брат слушает, — сказал он. — Может быть, Антинагуэль уже погнался за нами или скоро погонится. Если он настигнет нас на дороге, мы погибли. Что значит трое против пятидесяти? Но я вспомнил местность, по которой мы едем, она знакома мне. Недалеко отсюда есть убежище, где можно защититься. Месяцев десять тому назад, во время набега, я с десятью воинами моего племени защищался там две недели против сотни чилийских воинов, пока они наконец не бросили нас. Мой брат понимает?

— Конечно, предводитель. Проведите нас в это место — и посмотрим, что тогда запоет Антинагуэль.

Трантоиль Ланек, а за ним и остальные тотчас повернули. Мы уже замечали, что в Южней Америке нет, собственно, дорог, а есть только тропинки, протоптанные дикими зверями, по которым они ходят на водопой. Только индейцы умеют не заблудиться в этом запутанном лабиринте тропинок. Через двадцать минут наши путешественники очутились на берегу прелестной реки, шириною саженей двести, посередине которой возвышалась огромная гранитная скала. Валентин вскрикнул от радости и удивления при виде этой естественной крепости. Лошади, словно понимая, что наконец-то они добежали до безопасного места, с радостным ржаньем бросились в воду и, несмотря на усталость, бодро поплыли к скале.

В этом гранитном обломке, который издали казался неприступным, была трещина, которая постепенно переходила в пещеру. От подошвы скалы вилась тропинка, по ней можно было легко взобраться наверх. Вершина скалы представляла собой площадку в десять квадратных футов. Лошадей наши путешественники ввели в пещеру, и они тут же повалились в ее отдаленном углу. Валентин стал собирать все, что попадалось под руку, чтоб загородить вход в пещеру. Затем развели огонь и ждали, что будет. Цезарь взобрался на площадку и остался там сторожить. Все, кроме Валентина, прилегли отдохнуть. Настала ночь. Парижанин часто всходил наверх, чтоб поглядеть, все ли спокойно вокруг, и приласкать верного пса. Но ничто не нарушало мрачной и таинственной тишины ночи. Порой при тусклом свете месяца на берегу мелькала тень какого-нибудь животного. Вдали завывали волки, кричали совы да перепел трещал в траве.