Густав Эмар - Великий предводитель аукасов

Восстановилась тишина.

— Доказал ли я вам неопровержимым образом, что предводитель не виновен?

— Да, да! — громко закричали все. — Бледнолицый великий мудрец, он любимец Пиллиана!

— Отлично, — прибавил он, насмешливо поглядев на колдуна. — Теперь пусть махи в свою очередь докажет, что он не убивал ульмена вашего племени. Умерший предводитель был великий воин, надо отомстить за его смерть!

— Правда! — закричали воины. — Надо отомстить!

— Мой брат хорошо говорит, — заметил Курумила. — Пусть махи докажет.

Бедный колдун увидел, что пропал. Он побледнел, как труп, холодный пот выступил на его висках, он весь дрожал, как в лихорадке.

— Этот человек обманщик! — закричал он во все горло. — Он надувает вас.

— Докажи, — отвечал Валентин, — сделай то же, что я.

— Возьми, — сказал Курумила, подавая шпагу махи. — Если ты невиновен, Пиллиан поможет тебе, как он помог моему брату.

— Конечно. Пиллиан всегда помогает невинным, и вы сейчас увидите доказательство этому, — отвечал парижанин.

Махи безнадежно поглядел вокруг. Все взгляды выражали только нетерпение и любопытство. Бедняк понял, что ему не от кого ждать помощи. Через секунду он решился. Он хотел умереть, как жил, — обманывая толпу до последнего издыхания.

— Я ничего не боюсь, — сказал он твердым голосом. — Это железо не повредит мне. Вы требуете, чтобы я доказал, я повинуюсь. Но страшитесь! Пиллиан разгневан на то, как вы обращаетесь со мною. За мое унижение он воздаст вам великими бедствиями.

При этих словах провидца пуэльхи вздрогнули: они поколебались. Сколько лет они верили ему вполне, да и теперь со страхом решились обвинить его в обмане. Валентин понял, что происходило в сердце суеверных индейцев, и сказал громким, твердым голосом:

— Да успокоятся мои братья! Никакое несчастие не угрожает им. Этот человек говорит так потому, что боится смерти. Он знает, что виновен и что Пиллиан не поможет ему.

Махи с ненавистью поглядел на француза, схватил саблю и быстро опустил ее в горло. Поток черной крови хлынул у него изо рта. Он широко открыл глаза, судорожно повел руками, ступил два шага вперед и упал на грудь. Все бросились к нему. Он был мертв.

— Киньте эту лживую собаку на съедение стервятникам, — сказал Курумила, с пренебрежением толкая труп ногою.

— Мы братья на жизнь и на смерть! — вскричал Трантоиль Ланек, обнимая Валентина.

— Ну что? — сказал тот с улыбкой своему другу. —Разве худо я вывернулся из затруднительных обстоятельств, а? Как видишь, в некоторых случаях полезно знать всего понемножку. Даже фокусы, — и то могут пригодиться.

— Не клевещи на себя, — с жаром отвечал Луи, сжимая его руку, — ты спас человека!

— Да, но я убил другого.

— То был негодяй!

Мало-помалу утихло волнение, причиненное смертью махи, и восстановился порядок. Курумила и Трантоиль Ланек поклялись оставить всякую вражду и братски обнялись к великой радости воинов, любивших обоих предводителей.

— Теперь, когда мой отец отомщен, мы можем предать его тело земле, — сказал Курумила.

Затем, приближаясь к чужеземцам, он поклонился им и сказал:

— Бледнолицые будут присутствовать на похоронах?

— Да, — отвечал Луи.

— У меня просторная тольдо, — продолжал предводитель, — окажут ли мне мои братья честь жить в ней, пока будут среди нашего племени?

Луи хотел ответить, но Трантоиль Ланек поспешил вставить слово.

— Мои бледнолицые братья, — сказал он, — уже почтили меня: приняли мое гостеприимство.

— Хорошо, — отвечал Курумила. — Но что ж из этого? Какую бы тольдо ни выбрали мурехи, я буду считать их своими гостями.

— Спасибо, предводитель, — отвечал Валентин, — будьте уверены, что мы всегда останемся благодарны за ваше благорасположение к нам.

Тут ульмен простился с французами и воротился к телу своего отца. Начались похороны.

Некоторые путешественники думают, что у арауканцев нет религиозных верований. Это неверно. Напротив, у индейского народа весьма живая вера и основания ее не лишены некоторого величия. Арауканцы признают два божественных начала: доброе и злое. Первое, Пиллиан, есть божество творящее; второе, Гекубу, — разрушающее. Гекубу в постоянной борьбе с Пиллианом. Он стремится разрушить стройность мироздания и уничтожить все существующее.

Кроме этих двух главных божеств, арауканцы насчитывают значительное количество второстепенных духов, помогающих Пиллиану в его борьбе против Гекубу. Эти духи мужского и женского пола; первые называются геру , господами, вторые амеймальгвн , духовными нимфами. Арауканцы верят в бессмертие души и, следовательно, в будущую жизнь, где воины, отличившиеся на земле, охотятся в богатых дичью лугах, окруженные всем, что любят. Как и все индейские племена, они весьма суеверны. Все их богопочитание состоит в том, что они собираются в хижину волхований, где стоит безобразный идол, изображающий Пиллиана. Они плачут, кричат с ужасными кривляньями и приносят в жертву овцу, корову или лошадь.