Константин Гурьев - Архив Шамбала

— Ну, и как же Бокий попал в ВЧК? — поинтересовался Корсаков.

Гридас хитро усмехнулся:

— А что же вы не спрашиваете, как юный Бокий вообще попал в число «нойонов»?

Что-то щелкнуло в голове у Корсакова. Что-то с чем-то разъединилось, сложилось иначе, и он спросил:

— Это было связано с событиями февраля семнадцатого?

Гридас выстрелил в него острым взглядом, похвалил:

— Точно! Что означает, что Ленин хорошо владел информацией, «готовил вопрос», выражаясь современно. Хотя в те времена многие не таясь говорили, что именно «тибетцы» организовали февральскую кутерьму, которая и привела к отречению Николая. Но Ленин не столько вознаграждал Ихза содеянное, сколько выдавал авансы на будущее.

— Как так? — снова не выдержал Корсаков.

— Ну это же очевидно! Если «тибетцы» сумели создать бунт на ровном месте, то в условиях безвластия они смогут свершить все, что только возможно помыслить.

— В том числе и свержение большевиков? — догадался Корсаков.

— Их, собственно говоря, и свергать-то даже не потребовалось бы. Можно было бы просто заменить. И все. А они выстояли и победили, и укрепились.

— Благодаря Бокию?

— Во всяком случае, видимо, так считал Ленин.

Ну вот, именно Бокий назначен был руководителем совершенно особого отдела ВЧК, который подчинялся непосредственно партийному руководству. Фактически Бокий отчитывался только перед Лениным. Видимо, Ленин Бокию и поручил сотрудничество с «тибетцами», чтобы успешнее развивалась мировая революция. И уже после этого, в силу своих полномочий, Бокий получил возможность беспрепятственного доступа ко всем местам, где могло бы быть обнаружено хоть что-то, имеющее отношение к тайнам Тибета. Видимо, Бокий, собрав всех, кто хоть что-то в этом понимал, проворно составил такой план, который сделал его незаменимой фигурой! Фигурой, которую нельзя исключить ни при каких условиях, понимаете? Собственно, так и получилось. Его убрали только в тридцать седьмом, но — сразу!

Гридас снова закурил, помолчал, размышляя о чем-то. А, может, и не размышлял, а просто молчал.

— Во всяком случае, насколько известно мне, вопрос о «тибетцах» и экспедициях во время допросов ему ни разу не задали. Да его, собственно, и не допрашивали. Глеба очень боялись. Наверное, арестованного Бокия боялись даже больше, чем Бокия на свободе и во главе НКВД.

— Почему? — удивился Корсаков.

— Потому что всех пугала его «Черная книга», о которой уже тогда ходили легенды!

— Что это за «Черная книга»?

— Ну, вообще-то, что-то вроде легенды, хотя… Составлял ее будто бы товарищ Бокий по указанию лично товарища Ленина. Глеб Иванович фиксировал собственноручно там все, что могло бы пригодиться в борьбе за власть. Слова, фразы, оценки, неосторожно оброненные не в том месте, не в том окружении. Ведь иная фраза, вовремя переданная, страшнее тюрьмы или лагеря. И будто бы Глеб собрал такие досье, что всякого мог от политической жизни отставить. Говорили даже, кое-кого ему и удалось отстранить. Так что Бо-кия стали побаиваться, раз он самому Ленину докладывает о разных «нарушениях». Ну а Глеб, не будь дураком, сумел выстроить такую систему сдерживания и противовесов, что тронуть его казалось немыслимым. Каждый старался Бокия поддерживать, чтобы «Книга» была у него в руках и никому другому достаться не могла. А с другой стороны, ясно: любой хотел бы эту книгу заполучить в полное свое распоряжение и с ее помощью взять в руки всю полноту власти. Ленин, как известно, вскоре после Гражданской войны заболел и от всех дел отошел, а Глеб Иванович остался и работу эту продолжал. О том, какие сведения содержатся в этой книге, ншсго толком не знал. Все боялись, что эта книга появится на свет божий. Туг ведь главным было то, кто и как ее прочитает. Вспомните скандалы эпохи перестройки, когда обнародование каких-нибудь документов тридцатых годов откликалось грандиозными последствиями! Так это — спустя десятилетия! А если бы тогда, в конце тридцатых, началась новая война всех против всех? Никто бы и не поручился, что все эти НКВД или Рабоче-крестьянская Красная Армия останутся едины и поддержат Сталина. Короче говоря, «Книги» боялись все, поэтому, видимо, и скорейший расстрел Бокия всех устраивал, ну а тибетские его дела были совершенно неактуальны. Вот так!

Гридас не спеша вытащил новую папиросу, размял ее, закурил.

— В общем, — продолжил он наконец, — получалось так: с одной стороны, тибетские рукописи собирал Бо-кий — враг народа, с другой — Блюмкин, троцкист, значит, тоже — враг народа. Ну, а со свитками оставалось неясным, что делать. И свитки эти решили убрать куда-нибудь в укромное место. И тут выяснилось, что Бокий давным-давно рукописи-то все куда-то сам спрятал.