Павел Амнуэль: Суд

– Что ты здесь делаешь?

– Думаю, Юра.

– Вот оно что! Ты лепишь раба, а обо мне не вспоминаешь!

– Я помню о тебе, Юра. Скоро я сделаю твою статую, и она будет самой прекрасной из всех…

В лунном свете лицо Юры показалось мне высеченным из белого мрамора, и я решил запечатлеть ее именно такой: задумчивой, чуть улыбающейся девочкой. Но мне не удалось тогда осуществить свой замысел, потому что утром умер божественный Хуфу. Страна погрузилась в траур. Фалех увез Юру в свое поместье, и я больше не встречал ее у священного бассейна, даже потом, когда во дворце вновь наступило спокойствие, и на престол взошел молодой Джедефре.

В одну из первых недель своего правления Великий Дом призвал к себе учителя и меня. В тронном зале собрался Большой совет. По правую руку от фараона стоял верховный жрец, по левую – верховный сановник Фалех. У трона толпились номархи, государственные советники, жрецы храма Ра. Но, едва мы вошли, мне бросилось в глаза, что чуть позади Фалеха стоял Ахром и что-то записывал в свиток папируса. Куда делось тряпье, которое он носил после своего пленения? Он был одет, как придворный.

Мы приблизились к трону и преклонили колени. Царь царей был бледен, казался уставшим. Он заговорил тихо, не глядя в нашу сторону:

– Вступив на трон, мы хотим, как и наши предки, оставить о себе достойную намять. Тебе, Раоми, мы предлагаем приступить к сооружению новой усыпальницы в городе мертвых близ пирамиды нашего великого отца. Сто десять тысяч рабов в твоей власти, мой скульптор и строитель Раоми.

Учитель, казалось, воспринял новую почесть как должное. Каково же было мое изумление, когда Раоми обратился к фараону:

– Честь, оказанная мне, безгранична. Но здоровье мое слабо. Я знаю, что не доживу до конца работ. Рядом со мной стоит юноша, чей талант много больше моего. Пусть Царь царей поручит ему священный заказ.

Верховный сановник что-то сказал на ухо фараону. Лицо Великого Дома было лицом статуи, которой совершенно все равно в этом мире. Но зато раба Ахрома живо заинтересовали слова Фалеха. Он весь напрягся, вытянул шею. Когда Фалех вернулся на место, раб сказал вполголоса, но во внезапно наступившей тишине его гулкий бас услышали все:

– Молодая антилопа покладистее старого шакала.

Раоми схватился за рукоять тема [9], висевшего у него на поясе, повернулся и быстро вышел из зала. Я бросился за учителем, но голос верховного жреца заставил меня остановиться:

– Раоми совершил кощунство, отказавшись выполнить волю Царя царей. Совет жрецов решит судьбу Раоми.

Верховный сановник продолжал, когда жрец умолк:

– Ты талантлив, юноша, ты возведешь усыпальницу.

Фараон кивнул и встал. Прием закончился. Я выбежал из тронного зала, перехватив насмешливый взгляд Ахрома. Помчался к учителю, чтобы передать ему слова верховного жреца, но Раоми не дал мне говорить:

– Я знаю все, – сказал он, – Жрецы давно хотят избавиться от меня. А теперь представился случай. Они могут обвинить меня в кощунстве, даже если я возьмусь за строительство усыпальницы. Ведь я стар, могу умереть до окончания работ, пирамида останется недостроенной. Они нее обдумали. Минхотеп…

Совет жрецов решил судьбу учителя. Раоми вышел проводить меня, мы попрощались, и я ушел, глубоко задумавшись. Сзади послышались крики, я обернулся. Учитель лежал на камнях, убийцы склонились над ним. Я крикнул и бросился назад. Увидев меня, убийцы разбежались. Раоми был мертв, тем торчал у него между лопаток. Я рыдал, как женщина, и в конце концов упал в беспамятстве.

Я провалялся в болезни две недели. Сначала бредил, и мне виделись ожившие памятники, потрясавшие каменными руками, каменные лица с нубийскими приплюснутыми носами хохотали гулким смехом…

Богам было угодно, чтобы, едва я начал понемногу вставать с постели, ко мне явился сам верховный сановник Фалех. Меня призывал Царь царей. Зачем?

Слуги повели меня под руки, а Фалсх шел рядом и говорил:

– Раоми понес заслуженную кару, ибо перед богами равны и простой землепашец, и великий скульптор. Царь царей даст тебе новый заказ. Но ты не должен удивляться. Ты должен помнить: то, что происходит в Кемте, угодно богам…

Когда мы подошли к тронному залу, слуги отпустили меня, и мы с верховным сановником вошли вдвоем. Я поднял голову к возвышению, на котором стоял трон, и посреди зала упал на колени, ибо силы оставили меня, когда я увидел.

На троне владыки Кемта восседал, величественно подняв голову, осененную уреем [10]нубиец Ахром.