Генри Райдер Хаггард: Собрание сочинений в 10 томах. Том 7

— Разумеется, могу, — ответил он, доставая великолепную лупу. — А вы разве не можете? Нет, нет, я помню: вы никогда не были в состоянии прочесть какую бы то ни было надпись старше шестидесяти лет… Ого! Это древнееврейская надпись. Так! Есть! — И он прочел: «Дар Соломона — правителя…», — нет: «…великого царя Израиля, любимца Яхве, Македе из страны Савской, царице, дочери царей, дочери премудрости, прекрасной». Вот что написано на вашем кольце, Адамс. Чудесное кольцо… Царица Савская, «Бат-Мелохим», дочь царей… И добрый старый Соломон тоже замешан здесь. Превосходно! Превосходно! — Он попробовал золото на язык и попытался куснуть его зубами. — Гм! Где вы раздобыли эту занятную штуку, Адамс?

— О, — ответил я со смехом, — разумеется, там же, где всегда. В Каире я купил его у погонщика осла за тридцать шиллингов.

— Ну да! — ответил он подозрительно. — Я думаю, что камень в кольце стоит несколько дороже, хотя он, может быть, поддельный. И надпись тоже поддельная… Адамс, — добавил он сурово, — вы хотите посмеяться над нами, но позвольте мне сказать то, что вам следовало бы знать давным-давно: никому не удастся провести Птолеми Хиггса. Это кольцо — бессовестная подделка, но кто сделал еврейскую надпись? Он здорово знает древнееврейский язык.

— Не знаю, — ответил я, — никто мне не говорил до сих пор, что надпись еврейская. По правде говоря, я думал, что она египетская. Знаю только, что мне дала кольцо, или, вернее, одолжила, женщина, носящая титул Вальда Нагаста, которую считают происходящей по прямой линии от Соломона и царицы Савской.

Хиггс снова начал внимательно разглядывать кольцо; потом, как бы по рассеянности, он опустил его к себе в карман.

— Я не хочу быть жестоким и не стану спорить с вами, — произнес он со вздохом. — Скажу только, что если бы мне рассказал все это кто-нибудь другой, я просто назвал бы его лжецом. Но ведь любому школьнику должно быть известно, что «Вальда Нагаста» означает «Дочь царей Эфиопии» — то же, что «Бат-Мелохим», — «Дочь царей» по-древнееврейски.

Здесь капитан Орм рассмеялся и заметил:

— Нетрудно понять, отчего вы не слишком популярны в мире археологов, Хиггс. Ваши способности спорить напоминают приемы первобытного дикаря, вооруженного каменным топором.

— Если вы открываете рот только для того, чтобы обнаружить свое невежество, Оливер, лучше вам не открывать его. Люди с каменными топорами уже давно вышли из первобытного состояния. Вы бы лучше дали доктору Адамсу досказать его историю, а потом можете критиковать.

— Быть может, капитан Орм вовсе не желает слушать ее, — сказал я.

Но тот немедленно ответил:

— Напротив, мне очень хочется услышать ее, если только вам угодно будет доверять мне так же, как Хиггсу.

Я задумался на мгновение, говорить ли правду, потому что вначале собирался довериться одному лишь профессору, которого знал как человека настолько же верного, насколько внешне он груб. Но какое-то инстинктивное чувство побудило меня сделать исключение в пользу капитана Орма. Он нравился мне: в его темно-карих глазах было что-то такое, что привлекало меня. Кроме того, я был уверен, что не случайно он оказался здесь: я всегда был фаталистом.

— Ваше лицо, а также ваша дружба с профессором Хиггсом, — отвечал я, — достаточно веские доводы в вашу пользу. Но только я должен попросить вас дать мне честное слово, что, пока я жив, вы никому не промолвите ни слова из всего того, что я сейчас расскажу.

— Конечно, — ответил он, но Хиггс перебил его:

— Понимаю! Вы хотите, чтобы мы оба поцеловали Библию, не так ли? Говорите, где вы достали это кольцо, где пробыли последние десять лет и откуда вы вернулись.

— В течение пяти лет я был пленником племени халайфа. Следы этого удовольствия вы могли бы увидеть на моей спине, если бы я разделся. Полагаю, что я единственный человек, который никогда не верил в ислам и которого они оставили в живых, а случилось это лишь потому, что я врач, а значит могу быть полезен. Остальное время я провел в странствиях по североафриканским пустыням, разыскивая моего сына Родрика. Вы помните моего мальчика? Вы должны бы помнить его, потому что вы его крестный отец и я обычно присылал вам его фотографии.

— Да, да, — сказал профессор совсем другим тоном, — я как раз на днях нашел письмо от него с поздравлениями к Рождеству. Но что же случилось, дорогой Адамс? Я ничего не слыхал об этом.

— Несмотря на мое запрещение, он пошел вверх по течению реки, чтобы пострелять крокодилов, — ему было в то время двенадцать лет, и дело происходило вскоре после смерти его матери. Родрика похитили люди из племени махди и продали в рабство. С тех пор я не переставал искать сына, но бедного мальчика продавали из племени в племя, и только музыкальное дарование Родрика и слава о нем помогали мне находить его следы. За чудесный голос арабы зовут моего сына Певцом Египта, и он, по-видимому, научился хорошо играть на местных музыкальных инструментах.