Алексей Шебаршин - Страшный советник. Путешествие в страну слонов, йогов и Камасутры (сборник)

– Ха! – крикнул Гафар Хан, спев пару куплетов. – У меня пересохла глотка, видать, я и впрямь простудился. Дайте мне еще вина!

Вино и опиум сделали свое дело. Голос Гафар Хана становился все более мерзким, а язык все более развязным. Бросив в конце концов ситар на землю, он, брызгая слюной и икая, сердито объявил:

– Так дальше дело не пойдет, Амир Али! Как же мне петь – ик! – если целый день я командовал тысячами этих дураков – ик! – и у меня теперь заболело горло! Я, славный предводитель трех тысяч воинов, должен еще и петь! Как настоящий певец, да? Ик! Больше не буду, хватит! Ик! Послушай, Амир Али, я икаю! Что делать? Ик!

– Выпей еще вина, хан, это лучшее средство от икоты, – предложил я.

– Давай сюда! Я выпью его стоя, как это делают англичане – да будут осквернены их сестры – ик! – и матери их тоже! Все равно я готов служить им и пить каждый день, пить больше любого из них. Ты говоришь, они пьют стоя? Что они при этом говорят?

– «Гип, гип, ура!» – сказал я. – Мне рассказал об этом один бродяга, который прислуживал их повару и видел их безобразные оргии.

– «Гип, гип, ура!» Что это значит, Амир Али?

– Я полагаю, что так они обращаются к своему Богу, ну, как мы, когда говорим: «Нет Бога кроме Аллаха, и Мохаммед пророк его!».

– Тогда я выпью, как они и как мусульманин, – закричал Гафар Хан, вставая на ноги и допивая последнюю чашу.

– Бисмиллах! Гип, гип, ура! А! Держите меня, я падаю!

Его голова упала на грудь, глаза закатились; он шагнул вперед, пытаясь сохранить равновесие, но упал ничком на землю.

– Хватит! – вскрикнул Пир Хан, ловко увернувшийся в сторону от падающего тела. – Англичанин ты или мусульманин, но с тебя довольно!

– Посадите его! – велел я. – Пора кончать с ним.

Его с трудом усадили. Голова Гафар Хана безвольно моталась из стороны в сторону, а на губах его выступила пена.

– Он умирает, – сказал Моти. – Мы не можем трогать умирающего – это запрещает нам Кали.

– Ничего он не умирает, – сказал я. – Все пьяные выглядят так же. Я таких много видел. Приподнимите-ка его голову. Так!.. Готово!

Через несколько секунд с Гафар Ханом было покончено. Вскоре та же участь постигла и саиса, который спал рядом с палаткой. Пир Хан и Моти быстро распотрошили седло, достав оттуда золото, а в это время наши могильщики избавились от трупов Гафар Хана и слуги, не забыв бросить в могилу остатки седла.

– Что нам делать с его лошадью, Амир Али? – спросил Моти. – Мы не можем оставить ее себе, ибо все ее знают, а времени перекрасить коня у нас нет.

Я призадумался: если оставить благородное животное у нас, то мы немедленно попадем под жестокое подозрение и нам несдобровать.

– Придется его уничтожить, – решил я. Неподалеку отсюда, на расстоянии полета стрелы, есть глубокая расселина в скалах. Туда мы его и сбросим. Жаль, конечно, но своя жизнь дороже.

Мы подвели коня к самому краю глубокого ущелья. Я резко провел мечом по горлу несчастного животного – оно взвилось на дыбы и, попятившись, рухнуло в пропасть.

Исчезновение Гафар Хана было замечено на следующее утро. Его соратники высказали тысячу предположений о судьбе пропавшего. Кто-то сказал, что его забрал шайтан за все грехи и злодеяния. Другие считали, что он накопил несметное богатство в результате грабежей и почел за благо скрыться, опасаясь, как бы кто-нибудь не отобрал у него добычу.

На следующем привале Читу велел мне прийти к нему в палатку. Он хотел опросить слуг Гафар Хана и полагал, что мой живой и цепкий ум поможет разобраться с этим запутанным делом. Я не замедлил явиться и повел допрос таким образом, чтобы не оставить у Читу никаких сомнений в бегстве Гафар Хана. Слуги, до смерти перепуганные моим обещанием содрать с них заживо шкуру, если они вздумают сказать хоть слово неправды, воздержались от всяких домыслов и предположений, а показали, как один, что их хозяин в злополучный день исчезновения почти не показывался им на глаза, сидя больным в палатке, ни о чем с ними не разговаривал, а вечером пропал вместе со своим доезжачим, вот и все!

Изобразив на своем лице тягостное раздумие, я как бы с неохотой сказал Читу, что кроме бегства лично мне в голову не приходит никакого другого объяснения исчезновения Гафар Хана.

– Он бежал! – сказал я. – Говорят, что он набрал в этом походе несметные сокровища…

– И я слышал об этом, – согласился Читу. – Подумать только, до чего же неблагодарны бывают люди. Мы с ним были друзьями с самого детства, и я помог ему подняться от никому не известного солдата до командира отряда в три тысячи сабель. Хорошо же он отблагодарил меня.