Алексей Шебаршин - Страшный советник. Путешествие в страну слонов, йогов и Камасутры (сборник)

Когда, двигаясь вперед, мы достигли русла почти пересохшего ручья, окаймленного зарослями небольших деревьев, мой друг слез с коня, сказав, что хочет попить и что я могу немного проехать без него. Прежде чем конь вынес меня на другой берег, я услышал позади себя чей-то отчаянный крик, а затем и шум схватки. Испуганный, я повернулся в седле, чтобы посмотреть назад, не удержавшись, упал на камни, устилавшие дно ручья, и сильно рассек себе кожу на лбу.

Вскочив на ноги, я увидел, что те самые солдаты, которые, как было сказано, якобы ушли вперед нашего каравана, вместе с другими грабили наш паланкин. Я завопил от ужаса. Один из солдат подбежал ко мне, и я узнал в нем того самого противного Ганешу, который приходил в караван-сарай.

«Мы забыли о тебе, щенок!» – взревел он страшным голосом и, набросив мне платок на шею, чуть было не удавил меня, однако его успел остановить мой друг. «Не тронь его!» – крикнул он и схватил убийцу за руки. Между ними вспыхнула страшная ссора, и оба они вытащили сабли. Что было дальше – я не знаю. От боли и страха я потерял сознание и упал на месте.

Я очнулся, почувствовав, что кто-то пытается влить воду мне в рот. Первое, что я увидел, были тела моего отца и матери. Рядом с ними лежала груда трупов, в которой я узнал Чампу и носильщиков паланкина. Я бросился к матери, но тут же опять потерял сознание, увидев, как страшно выглядело ее лицо – глаза вылезли из орбит, а прикушенный синий язык торчал наружу!

Когда я вновь пришел в себя, испытывая мучительную боль в шее и на рассеченном лбу, то оказалось, что я лежу на земле рядом с моим другом. Он говорил мне ласковые слова, пытаясь утешить меня, но, вспомнив все, я в исступленном гневе стал кричать на него, называя его убийцей моих родителей и требуя, чтобы он убил и меня. Услышав шум, Ганеша, пытавшийся задушить меня, подошел к нам.

– Что говорит этот маленький мерзавец? – вскричал он и обратился к моему другу: – Ты что, превратился в женщину, Исмаил? Немедленно набрось ему платок на шею и придуши, а если боишься, то давай это сделаю я!

Ганеша и мой защитник Исмаил опять начали ожесточенно ссориться, а я обругал Ганешу самыми гадкими словами, которые только знал, и плюнул в него. Ганеша, мерзко сквернословя, развязал свой шейный платок и хотел было убить меня, но Исмаил оттолкнул его, взял меня на руки и отнес далеко в сторону. Он успокоил меня, как мог, говоря, что теперь я буду его сыном. Он наложил мне на шею повязку из зеленых листьев и дал мне выпить воды с сахаром. Видимо, в нее было добавлено немного опиума, потому что я тотчас же заснул глубоким сном.

Наше путешествие до деревни, где жил Исмаил, продолжалось еще несколько дней, и я ничего не помню, кроме того, что Ганеши с нами больше не было. Прибыв домой, Исмаил представил меня молодой, красивой женщине, которую звали Мириам, сказав, что я, Амир Али, ребенок одного его недавно умершего родственника и что он усыновил меня. Так я остался жить в их семье, со своими новыми родителями, и постепенно совершенно забыл о прошлой жизни, вспомнив о ней не без посторонней помощи лишь в самом конце дней своих, о чем я поведаю позже.

Мой отец, Исмаил, занимался торговлей – продавал ткани в нашей деревне. Он проводил каждый день в своей лавке, отпуская товар, но я частенько примечал, что ему не очень-то сиделось на месте – иногда он явно нервничал, как будто мучимый каким-то тайным страстным желанием, был чем-то озабочен и рассеян. По временам он исчезал куда-то на много дней и возвращался, обычно везя с собой много тканей и другого добра. Я по-прежнему был зеницей ока Исмаила и его жены, Мириам, которая, не имея своего ребенка, очень любила и баловала меня. К сожалению, во время очередного исчезновения Исмаила она заболела болотной лихорадкой и умерла.

Так шли годы. Я все чаще задумывался о том, чем же все-таки занимается мой отец. К нему опять по ночам приходили какие-то люди, никак не похожие на торговцев, и вели с ним долгие разговоры. Когда эти люди собрались у нас в очередной раз, я решил подслушать, о чем же они все-таки говорят, и спрятался за ширмой, стоявшей в дальнем углу той комнаты, где они беседовали. Гости и отец говорили все время на каком-то совершенно непонятном мне наречии, но в конце концов один из них, пожилой человек с окладистой бородой, обратился к Исмаилу на нашем родном хиндустани.

– Что ты собираешься делать с Амиром? Он уже вырос, и если ему суждено быть среди нас, то его пора начинать учить нашему ремеслу. Он должен стать нашим, иначе его пребывание здесь может поставить всех нас под угрозу.