Джеймс Купер - Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник)

– А хижина? Кто-нибудь был в ней? – перебил рассказчика Фрэнк.

– Да, – Джемми кивнул, подозрительно ухмыльнувшись.

– И кто же?

– Когда я вошел, там сидел – представьте мое удивление – китайский император, и он уплетал тыквенную кашу, заедая ее маринованной селедкой.

Улыбнулись все, но только не Хромой Фрэнк.

– Это уже про меня?

– Нет, – ответил Джемми серьезно.

– Так и оставьте вашего императора в Пеклине, где ему место!

– В Пекине, вы хотите сказать. По правде говоря, я должен признаться, что хижина была пуста: ни вещей, ни людей. При ближайшем рассмотрении, однако, я наткнулся на признаки того, что здесь могут квартировать змеи. Были видны отверстия в земле и в стенах из дерна. Впрочем, я и не особо боюсь этих гадов – они не так опасны, как говорят и пишут о них, и сами прячутся от людей, а, кроме того, тогда как раз было время их зимней спячки. Но тот день выдался теплым, и пламя моего костра могло выманить из нор кого-нибудь из этих ползучих. Я вообще-то избегаю таких компаний и решил расположиться на свежем воздухе. Для хорошего костра дров оказалось достаточно – их наносила река, и как только я подсыпал от души хвороста в огонь и закутался в одеяло, то сразу же пожелал себе: «Спокойной ночи, Джемми!»

– Ах, вот оно! – вырвалось у Фрэнка, потирающего руки в нетерпеливом ожидании.

– Да, скоро все и начнется, и именно в воде. Я уснул не сразу. Ветер усиливался, и дул он как-то подозрительно глухо. Потом он раскидал весь мой костер, и я ничего не мог поделать, чтобы поддержать его. Вскоре огонь погас совсем, а я наконец заснул. Сколько я спал – не знаю, помню только, что услышал какой-то странный шум. Ветер сменился бурей, кругом все свистело и завывало на разные лады, а когда на секунду стихия затихла, раздалось непонятное приглушенное журчание, клокотание и даже кипение, но не в воздухе, а вокруг моего островка. Не на шутку струхнув, я вскочил и поспешил к песчаному берегу. Тот почти полностью исчез под водой, из которой торчал кусок суши едва ли в локоть высотой, на нем-то я и стоял. Тут я понял, что внезапно начался прилив. На небе не было ни облачка, и в свете звезд я увидел зловещие бурлящие потоки, мчавшиеся мимо с невероятной скоростью. Я очутился в клещах стихии!

– Ну прямо как Кампе! [38] – воскликнул Фрэнк.

– Кампе? – удивился Толстяк. – Кто это?

– А вы не знаете? Постыдитесь! Кампе – это же известнейшая личность! Он потерпел крушение, был выброшен на остров и остался там совсем один. Потом, правда, появилось несколько туземцев, которых он прозвал Понедельником, Вторником, Средой и Пятницей. Неужели вы не читали этой прекрасной книги?

– Да нет, конечно, читал, – ответил Джемми под общий хохот. – Теперь я понял, кого вы имели в виду – Робинзона.

– Робинзона? Хм, да, он тоже там был.

– Естественно, он там был, ведь он – главный герой!

– Главный герой? Послушайте-ка! Тут вы опять ошибаетесь. Главный герой был Кампе.

– Ну, не будем спорить. Собственно говоря, Кампе тоже не на вторых ролях в этом романе, поскольку он его написал.

– Да, и если бы он не был на острове, то ничего не смог бы написать о нем.

– Ладно, но вот о Понедельнике, Вторнике и Среде я ничего не читал.

– А причина простая – ваша эпидемическая невнимательность, с которой вы все делаете. Как мне кажется, вы пролистали лучшие страницы этой книги. Кампе не мог не упомянуть о первых трех буднях недели. Такому храбрецу доверяют, он не стал бы нарушать хронологический порядок времени. С такой троекратной ошибкой он не нашел бы ни одного издателя для книги. Но продолжайте! Как же вы тогда играли роль Кампе?

– Охотно продолжаю. Поначалу я немного растерялся, но потом понял, что мне нечего опасаться, ибо мой остров возвышался над берегом, а стало быть, не мог оказаться под водой. В любом случае надо было дождаться утра. Естественно, мне не давала покоя мысль о лошади. Если ее смыло потоком, то она погибла, а без нее и мне конец. Не мне вам объяснять, что означает для вестмена потеря лошади в таком положении. Мысленно теша себя надеждой на врожденный инстинкт своей кобылы, я медленно побрел к своему ложу. Неожиданно мне показалось, что впереди промелькнула чья-то тень, исчезнувшая в хижине, но я не придал этому особого значения и снова улегся спать.

Напрасно я не обратил внимание на это обстоятельство, потому что в хижине-то был не кто иной, как медведь! И его наводнение застигло врасплох. Ладно, решил я, только бы он лежал себе спокойно в хижине, а иначе как пить дать произойдет «битва народов», как под Лейпцигом! [39]К счастью, он вел себя тихо. Заснуть я уже, конечно, не смог, просто лежал и в те паузы, когда ветер задерживал дыхание, весь обращался в слух. Вышел ли зверь из хижины? А вдруг мне все это почудилось? Или это не медведь, а другой зверь? В любом случае надо убираться отсюда как можно быстрее. Я взял ружье в одну, а одеяло – в другую руку и тихо пополз к противоположному концу острова, где потом лег таким образом, чтобы постоянно держать хижину в поле зрения. Оставшееся до рассвета время показалось мне вечностью! Наконец на востоке заалело, и теперь я смог разглядеть остров, поверхность воды и берег. Вот тут я и сделал для себя двойное открытие. Первое – приятное: моя лошадь мирно паслась на другом берегу, с которого я пришел сюда, а второе – не очень: в хижине лежал действительно медведь, задом ко входу, головой внутрь. Пока он меня не заметил. Просто чудо, что я находился на другой стороне острова, когда он вылезал из воды! Если бы он застал меня тогда спящим, я бы не сидел здесь и не рассказывал бы нашему Хромому Фрэнку об этом приключении.