Джеймс Купер - Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник)

Генри Марч, не говоря больше ни слова, искренне пожал руку Хетти Хаттер и перепрыгнул в лодку. Через минуту он был уже на сто футов от ковчега, еще минута – и лодка совершенно скрылась из виду. Хетти глубоко вздохнула и, склонив голову, побрела к сестре.

Несколько минут Зверобой и его товарищ гребли молча. Было решено, что Марч выйдет на берег в том самом месте, где они пристали в первый раз, так как гуроны не обращали внимания на этот пункт и притом здесь он лучше знал дорогу. Менее чем в четверть часа легкий челнок, управляемый сильными руками, остановился в назначенном месте.

– Попытайся убедить офицеров выслать отряд против гуронов, как только доберешься до форта, Непоседа, – начал Зверобой, – и лучше всего, если ты сам вызовешься проводить их. Ты знаешь тропинки и очертания озера и можешь это сделать лучше, чем обыкновенные разведчики. Сперва иди прямо к гуронскому лагерю и там ищи следы, которые должны броситься тебе в глаза. Одного взгляда на хижину и ковчег будет достаточно, чтобы судить, в каком положении находятся делавар и женщины. На худой конец, тут представляется хороший случай напасть на след мингов и дать этим негодяям урок, который они надолго запомнят. Для меня, впрочем, это не имеет значения, потому что моя участь решится раньше, чем сядет солнце, но для Джудит и Хетти это очень важно.

– Чего же сам ты ожидаешь, любезный Натаниэль? – спросил Гарри с видом искреннего участия. – Что будет с тобой, как ты думаешь?

– Тучи собрались черные и грозные, и я стараюсь приготовиться к самому худшему. В сердца мингов вселилась жажда мести, и стоит им немного разочароваться в своих надеждах на грабеж, или на пленных, или на возвращение Уа-та-Уа – и мне не избежать пыток.

– Да ведь это адская штука, черт побери, и пора положить ей конец! – вскричал Гарри в бешеном порыве. – Не даром старик Том и я собирались оскальпировать весь их лагерь, когда нарочно для этого отправились из «замка». Если бы ты, Зверобой, не остался позади, успех наш был бы полный. Однако я надеюсь, ты не имеешь серьезного намерения добровольно отдать себя в руки этих злодеев? Ведь это было бы отчаянным поступком сумасброда или просто дурака.

– Скажи лучше, что жалеешь о том, что вообще взялся за эту работу. Тогда бы у нас не только не дошло до драки с индейцами, но Томас Хаттер остался бы жив, и сердца дикарей не пылали бы жаждой мщения. Девушку убили тоже очень некстати, Гарри Марч, и ее смерть лежит тяжелым бременем на нашем добром имени.

Все это было столь несомненно и казалось теперь столь очевидным самому Непоседе, что он молча опустил весло в воду и начал гнать пирогу к берегу, как бы спасаясь от терзающих его угрызений совести.

Через две минуты нос лодки легко коснулся прибрежного песка. Выйти на берег, вскинуть на плечи котомку и ружье и приготовиться к походу – на все это Непоседе потребовалась одна секунда, и, проворчав прощальное приветствие, он уже тронулся с места, когда вдруг какое-то внезапное наитие принудило его остановиться.

– Неужели ты и впрямь хочешь отдаться в руки этих кровожадных дикарей, Зверобой? – сказал он с гневной досадой, к которой, однако, примешивалось гораздо более благородное чувство. – Это будет поступок безумного или дурака.

– Некоторые люди действительно считают сумасбродством держать данное слово, зато есть и такие люди, Генри Марч, которые считают это своей обязанностью: я из числа последних. Ты принадлежишь к первым, я – ко вторым. Я получил отпуск, и, если только мне не изменят силы и разум, я вернусь в индейский лагерь завтра до полудня.

– Что значит слово, данное индейцу, или отпуск, полученный от тварей, которые не имеют ни души, ни имени!

– Если у них нет ни души, ни имени, то у нас с тобой есть и то и другое, Гарри Марч. Прощай, Непоседа, быть может, мы никогда больше не встретимся, но желаю тебе никогда не считать данное тобой честное слово мелочью, с которой можно не считаться, лишь бы избежать телесной боли или душевной муки.

Теперь Марчу хотелось возможно скорей уйти прочь.

Ему были чужды благородные чувства товарища, и он ушел, проклиная безрассудство, побуждающее человека идти навстречу собственной гибели. Зверобой, напротив, не выказывал никаких признаков волнения. Он спокойно постоял на берегу, прислушиваясь, как неосторожно Непоседа пробирается сквозь кусты, неодобрительно покачал головой и затем направился обратно к пироге. Прежде чем снова опустить весло в воду, молодой человек бросил взгляд на пейзаж, открывавшийся перед ним при свете звезд. Это было то самое место, с которого он впервые увидел озеро. Тогда оно во всем своем великолепии золотилось под яркими лучами летнего полдня, теперь, покрытое тенями ночи, оно казалось печальным и унылым. Горы поднимались кругом, как черные ограды, заслонявшие весь мир, и слабый свет, еще мерцавший на самой середине водной глади, мог служить недурным символом слабости тех надежд, которые сулило Зверобою его собственное будущее. Тяжело вздохнув, он оттолкнул пирогу от берега и уверенно двинулся обратно к ковчегу и «замку».