Джеймс Купер - Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник)

– Да.

– Ты бывал там?

– Да. Мы все пятеро несколько дней жили у него, прежде чем отправились в горы.

– Тогда ты должен знать, кто жил с ним!

– Конечно.

– Скажи.

– У него был сын и… – пленник запнулся. До него вдруг дошло, что сведения, которые требовал вождь, вероятно, имели величайшую важность для судеб тех, о ком шла речь.

– Почему ты замолчал? – сурово спросил Тяжелый Мокасин.

– А зачем ты спрашиваешь меня?

– Пес! – вскричал вождь. – Знаешь, кто ты? Червь, которого я раздавлю! Если ты задашь еще один такой вопрос, я отдам тебя моим воинам, чтобы они сделали из тебя мишень для своих ножей! Я хочу знать то, о чем спрашиваю. Если не скажешь ты, я узнаю это от другого!

В этот момент белый действительно вздрогнул, как собака, которой хозяин показывает кнут. Физически полумертвый и душевно истерзанный, он больше не имел сил для сопротивления. Поэтому отважился лишь на один вопрос:

– А ты подаришь мне жизнь и свободу, если я тебе это скажу?

– Да. Я обещал и сдержу свое слово. Итак, ты готов говорить мне только правду?

– Да! – выдавил из себя ослепленный коварством вождя сломленный человек.

– Так отвечай! У Охотника на Медведей есть сын?

– Да. Его зовут Мартин.

– Это тот молодой бледнолицый, который теперь тоже лежит с вами?

– Да, это он.

– Уфф! Глаза Тяжелого Мокасина остры. Ты знаешь и других белых?

– Только одного, который хромает. Он жил у Охотника на Медведей, и зовут его Хромой Фрэнк.

Вождь некоторое время задумчиво смотрел перед собой. Потом спросил:

– Все, что ты говоришь, – правда?

– Да, готов поклясться.

– Ну хорошо. Закончим на этом.

Огаллала, который привел белого, получил сигнал. Он взял пленника за руку, чтобы поднять и увести прочь, но тут белый спросил:

– Ты обещал мне жизнь и свободу. Когда я получу их?

Вождь осклабился, как дикий зверь, а его узкие глаза совсем превратились в щели.

– Обещания, которые даются белому псу, сдерживать не нужно…

Он осекся, ибо внезапно ему в голову пришла какая-то мысль, что тотчас отразилось на его лице, принявшем совершенно иное, гораздо более дружелюбное выражение. Он заговорил снова:

– Ты сказал мне слишком мало.

– Но я больше ничего не знаю.

– Это ложь!

– Я не могу сказать больше, чем знаю.

– Разговаривали ли бледнолицые, которых привели недавно, с Охотником на Медведей?

– Да.

– О чем?

– Я не знаю.

– Ты должен знать, о чем был разговор.

– Нет, они разговаривали на том языке, который я не понимаю, и очень тихо.

– Ты не знаешь, как они встретились с Вокаде?

– Я даже не знаю, кто это.

– Одни ли они в этой местности или поблизости находятся другие бледнолицые?

– Этого я тоже не знаю.

– Так вот, все это хочу знать я, а значит, должен узнать и ты! Расспроси их. Если сможешь все разузнать, я дам тебе свободу. Ты будешь сопровождать нас на обратном пути, и если мы встретим бледнолицых, то передадим тебя им. Теперь можешь идти. Сегодня вечером, когда мы сделаем привал и все бледнолицые уснут, ты расскажешь мне все, что ты узнал.

Несчастного снова привели к остальным его товарищам, положили и связали. На душе у него было очень скверно, потому что по натуре он был честным. Задумавшись над поведением вождя, он пришел к выводу, что тот едва ли сдержит слово, и начал осознавать, что позволил обвести себя вокруг пальца. Чем дольше он размышлял, тем больше понимал, что доверять Тяжелому Мокасину нельзя и что его долг рассказать Бауману, о чем он разговаривал с вождем.

Охотник на Медведей опередил его:

– Ну, мастер, что это вы словно воды в рот набрали? Мы очень хотели бы знать, чего от вас потребовали. У кого вы были?

– У вождя.

– Так я и думал. Что ему было нужно?

– Признаюсь откровенно, он хотел знать, кто такие Мартин и Фрэнк, а я, по глупости, сказал ему это, поскольку он обещал мне свободу.

– Увы! Это в самом деле была глупость, больше которой вы вряд ли могли совершить! Ну хорошо, вы сказали, а как обстоит дело со свободой?

– Я получу ее только в том случае, если узнаю, как другие господа встретились с Вокаде и сколько еще белых находится здесь, в этих местах.

– Так! И вы думаете, этот негодяй сдержит обещание?

– Нет. После того как я пораскинул мозгами, я уверен, что он обманет меня.

– Хоть тут вы не оплошали. Так и быть, за вашу искренность мы простим вам вашу глупость. Впрочем, вам в любом случае не удалось бы подслушать нас. Мы тоже догадались, о чем могла идти речь у вождя, а потому решили помалкивать в вашем присутствии.