Майкл Панке - Выживший - роман о мести

Генри взглянул на Гласса, лежащего на носилках в тени сосен. Капитан так и не собрался толком пришить лоскут кожи, оторванный от головы, – скальп по-прежнему кое-как держался на черепе за счет засохшей крови, скрепившей лилово-черные клочья кожи по краям, и сейчас, при виде старого товарища, на Генри вновь нахлынула странная смесь жалости и гнева, обиды и раскаяния.

Гласса он не винил: нарваться на гризли – для трапперов не редкость. Еще при отбытии из Сент-Луиса капитан знал, что вернутся не все, и увечья Гласса были всего лишь зримым напоминанием об опасностях, которые подстерегали отряд на каждом шагу. К Глассу, единственному из отряда, капитан относился как к равному, ценя в нем редкое сочетание выдержки, опыта и надежности: прочие – за исключением разве что Черного Харриса – были кто моложе, кто слабее, кто невежественнее. Случившееся с Глассом могло произойти с любым, включая самого капитана.

Генри отвернулся от умирающего. Решение предстояло нелегкое.

Жизнь на диких землях учила – и обязывала – каждого быть независимым и самодостаточным: к западу от Сент-Луиса вспоможений и льгот не водилось. Однако смельчаков, дерзнувших отправиться в западные земли, связывали узы общей ответственности. За неимением писаных правил здесь царил один безоговорочный закон – по сути библейский, – подчиняющий себе личные интересы каждого, и с удалением от обжитых мест важность его только росла. В случае нужды ты был обязан помочь любому – другу, соратнику, первому встречному: жизнь, включая твою собственную, зависела здесь от готовности выручить того, кто нуждается в помощи.

Правда, применительно к Глассу закон все больше казался капитану двусмысленным. Для раненого делали что могли – заботились о ранах, тащили на носилках, терпеливо ждали исхода в надежде хотя бы похоронить по-человечески. И в представлении капитана Генри вся жизнь отряда эти дни была подчинена нуждам одного-единственного человека, ибо таково правило. Выполнять которое больше не было возможности. По крайней мере, здесь и сейчас.

Капитан и раньше сомневался, стоит ли тащить Гласса дальше. При взгляде на чудовищные раны даже мелькнула мысль, не милосерднее ли пустить ему пулю в лоб и прекратить мучения, однако убить не поднялась бы рука. И все же Генри не впервые казалось, что случись ему хоть как-то переговорить с Глассом – тот понял бы, как рискует из-за него отряд. Можно найти раненому укрытие, оставить огонь, оружие, припасы: выживет – доберется до Миссури и присоединится к отряду. Зная Гласса, капитан подозревал, что сумей тот заговорить – попросил бы именно о таком исходе, подвергать опасности весь отряд он не захотел бы.

Оставлять раненого капитан не решался. Гласс толком не приходил в сознание и никаких речей не понял бы, а без его прямого согласия Генри действовать не мог. Гласс – один из его людей, и Генри за него отвечает.

Как и за остальных трапперов в отряде. И за деньги, вложенные в предприятие вице-губернатором Эшли. И за семью в Сент-Луисе, которая больше десяти лет ждала, когда поправятся денежные дела, хотя успех оставался далеким и недостижимым, как Скалистые горы.

В тот вечер отряд собрался у трех небольших костров, на которых коптилось свежее мясо. Сосны вокруг поляны защищали костры от сторонних глаз, закатная прохлада напоминала о том, что на дворе конец августа – до холодов осталось совсем немного.

Капитан, собираясь обратиться к отряду, встал, словно подчеркивая серьезность минуты.

– Нам нельзя задерживаться, время не ждет. Нужны двое добровольцев – остаться с Глассом. Побыть с ним, пока не умрет, похоронить, затем нагнать отряд. Тем, кто останется, пушная компания Скалистых гор заплатит семьдесят долларов, чтобы покрыть риск.

В одном из костров треснула шишка, взметнув ворох искр в ясное ночное небо, – звук только подчеркнул повисшую над поляной тишину. Трапперы разом примолкли, обдумывая предложение капитана. Слова о смерти Гласса, пусть и неминуемой, навевали жуть. Француз по имени Жан Берно перекрестился, остальные по большей части просто не сводили глаз с огня.

Все молчали. Рано или поздно мысли обратились к деньгам. Семьдесят долларов – больше трети годового заработка. Если отбросить чувства и смотреть трезво, то Глассу долго не протянуть. Семьдесят долларов за то, чтобы несколько дней просидеть на поляне, а потом за неделю ускоренным переходом нагнать товарищей? Конечно, оставаться тоже рискованно: отряд в десять человек – боеспособная единица, двое трапперов – нет. Если нагрянут индейцы, никакие доллары не спасут.