Даниэль Дефо - Всеобщая история пиратов. Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона (сборник)

Съестных припасов для путешествия у нас было достаточно, а так как барышей мы здесь не ожидали, то бодро двинулись к берегам Цейлона, где думали пристать и набрать пресной воды и еще съестных припасов. В этой части нашего путешествия с нами не приключилось ничего существенного, кроме того, что нам встретились противные ветры. Мы провели в пути больше месяца.

Мы пристали к южному берегу острова, чтобы возможно меньше иметь дел с голландцами. А голландцы здесь хозяева не только в торговле, но и всего морского побережья, на котором у них много фортов. В частности, в руках голландцев вся торговля корицей.

Здесь мы набрали пресной воды и кое-каких съестных припасов, но не очень беспокоились на этот счет, ибо пока у нас ушла только небольшая часть полученных на Яве говядины и свинины. Была у нас на берегу небольшая ссора кое с кем из островитян, так как несколько наших позволили себе вольности с местными неотесанными дамами. А были они неотесанные настолько, что, не будь у наших большая охота по этой части, они вряд ли бы тронули этих женщин.

Нам толком не удалось узнать, что они натворили, так как они покрывали грешки друг друга, но, в общем, совершили, должно быть, что-то чудовищное и должны были за это поплатиться, так как туземцы были до последней степени возмущены, начали собираться вокруг наших и перерезали бы всех, если бы не подоспела помощь. Дело в том, что островитян было не менее двух-трех сотен, и все они были вооружены пиками и копьями, которые мечут очень ловко. И так семнадцать наших было ранено, некоторые довольно опасно. Вдобавок они были очень напуганы, так как полагали, что копья были отравлены, и каждый считал себя уже чуть ли не покойником. Но Уильям и здесь оказал нам подмогу, ибо в то время, как два наших лекаря сдуру сказали раненым, что они умрут, Уильям принялся лечить их и поднял на ноги всех, кроме одного. Да и тот умер не от раны, а скорее от аракового пунша, которого допился до горячки.

Таким образом, на Цейлоне мы натерпелись достаточно. И хотя некоторые из наших стояли за то, чтобы человек шестьдесят-восемьдесят вернулись на берег и отомстили, Уильям убедил их не делать этого, а экипаж считался с ним так же, как и мы, офицеры, ибо у него было больше влияния, чем у кого-либо из нас.

Наши очень горячо настаивали на мести и непременно хотели сойти на берег и перебить сотен пять туземцев.

– Ну, – сказал Уильям, – предположим, вы сделаете это. Вам станет от этого лучше?

– А как же, – ответил один от имени остальных, – мы сведем с ними счеты.

– Нет, а чем вам станет от этого лучше?

На это они ничего ответить не смогли.

– Так вот, – сказал Уильям, – если я не ошибаюсь, ваша цель – деньги. Ну-с, объясните мне, пожалуйста, следующее: если вы победите и перебьете две-три тысячи этих несчастных, у которых денег нет, что, скажите на милость, вы на этом заработаете? Они голые, жалкие дикари, и какая вам от них может быть польза? К тому же, – прибавил он, – при этом вы легко можете потерять добрый десяток товарищей, даже наверняка потеряете. Скажите на милость, какая в этом польза и как вы отчитаетесь перед капитаном в людях, которых он лишится?

Доводы Уильяма были достаточно рассудительны. Он убедил всех в том, что они замышляют самое обыкновенное убийство; что у каждого человека есть право на собственность и никто не имеет права ее у него отнять; что это будет избиением неповинных людей, поступавших так, как велели им законы природы, и что поступить так было бы таким же убийством, как, скажем, повстречав человека на большой дороге, хладнокровно, ради самого убийства, уничтожить его, независимо от того, причинил он нам хоть какой-нибудь вред или не причинил.

Эти доводы наконец убедили наших, и они согласились уйти и оставить туземцев в покое. При первой стычке наши убили от шестидесяти до семидесяти туземцев и ранили много больше, но у туземцев ничего не было, и наши ничего не приобрели, кроме того, что одного нашего убили, а шестнадцать ранили, как сказано выше.

Тут заканчивается моя история о путешествиях в этой части света. Мы вышли в море и некоторое время шли к северу, чтобы попытаться продать пряности. Мускатного ореха у нас было очень много, и мы не знали, что с ним делать. Мы не смели явиться на английские берега, говоря точнее, не смели торговать возле английских факторий. Мы отнюдь не боялись сразиться с любыми двумя кораблями. Кроме того, мы знали, что раз у них нет каперских свидетельств [136]или разрешений от правительства, то вообще не их дело действовать наступательно, хотя бы мы и были пиратами. Понятно, если бы мы на них напали, они могли бы оправдаться тем, что соединились для самозащиты и просто помогали друг другу обороняться, но по собственному почину нападать на почти пятидесятипушечный пиратский корабль, каким был наш, ясно, им не полагалось, следовательно, нам ни к чему было думать об этом, а уж тем паче тревожиться. С другой стороны, нас вовсе не устраивало, чтобы нас заметили, чтобы весть о нас пошла от одной фактории к другой и чтобы мы, каковы бы ни были наши намерения, оказались обнаруженными. Еще менее улыбалось нам быть замеченными среди голландских факторий на Малабарском побережье, так как мы были нагружены пряностями, которые, как полагается в нашем ремесле, отняли у голландцев. Это открыло бы голландцам, кто мы такие и что натворили. И они, без сомнения, всякими способами объединились бы для того, чтобы напасть на нас.