Рэйчел Кейн - Принц Теней

В вечерних сумерках, когда Капулетти, подобно нам, вместо свадебного пира поспешно готовились к похоронам, я вместе со всем свои семейством направлялся по улице, ведущей за черту города, к фамильному склепу Монтекки, который находился на городском кладбище. Как брат Вероники, я шел впереди процессии, держа на плечах угол носилок, на которых покоилось ее укутанное в шелковый саван тело. Мне было жарко и душно в традиционном черном костюме и в маске, как и другим мужчинам, которые несли ее на плечах, в то время как остальные освещали нам путь факелами. Даже веронский герцог был в маске и сутулился, взяв на себя часть ее небольшого веса, – этим он продемонстрировал свою печаль по поводу ее столь безвременной и бессмысленной кончины. Это был, несомненно, политический жест, и мой дядя мог бы ликовать и праздновать, если бы обстоятельства этой победы не были такими печальными.

Женщинам Монтекки не позволили присоединиться к процессии, даже на расстоянии, они все остались дома, во дворце, плакать и горевать без свидетелей. Я считал, что это правильно, учитывая обстоятельства: мы все еще опасались мести Капулетти.

Мы положили тело моей сестры на каменное ложе в усыпальнице. Через месяц или два, когда тело ее окончательно разложится, придут служители и захоронят ее кости под каменной плитой с ее именем, и там она будет спать вечным сном, пока Господь не призовет всех на Страшный суд.

Хотя внутри склеп был украшен прекрасными фресками, я их почти не замечал: слишком сильно чувствовалось здесь дыхание смерти, все эти золотые листья и ангелы казались здесь лишними и неуместными. Тело Вероники было плотно завернуто в саван из очень дорогого, белого, прекрасного шелка; открытым оставался только небольшой квадрат ее лица – глаза, нос и рот, – и ее кожа была белее савана.

– Мы все предстанем перед Господом рано или поздно, всем нам отвечать за свои грехи перед Ним, – сказал герцог, вставая рядом со мной и глядя на Веронику. – Пойдем, Бенволио: она теперь в руках ангелов.

Какой маленькой она теперь казалась! Смерть лишила ее той жизненной силы, с которой она прокладывала себе дорогу в будущее, и какой бы жестокой ни была эта сила – сейчас мне не хватало ее огня. Мы не пылали братской любовью друг к другу, но все-таки родная кровь есть родная кровь.

И эта кровь теперь навечно холоднее льда.

Я перекрестился и вышел из склепа. Оказавшись снаружи, я судорожно вдохнул всей грудью прохладный ночной воздух и сорвал с лица маску, словно она жгла мне кожу. Запах склепа – затхлый, душный запах смерти, – казалось, въелся в складки моего плаща, и его я тоже стянул, хотя этикет и требовал от меня оставаться в плаще до конца церемонии. Я уже протянул было руку, чтобы, по привычке, отдать его Бальтазару, но вспомнил, что сам отправил своего слугу в Мантую, с Ромео. Хотел бы я знать, рассказал ли кто-нибудь Ромео о побоище и о гибели Вероники. А еще я невольно задумался о том, насколько эти известия взволновали Ромео, который не мог, казалось, думать ни о чем, кроме своей любви к Джульетте.

Герцог похлопал меня по спине.

– Что ж, твоя сестра похоронена с подобающими почестями, – сказал он. – Она умерла невинной, и Бог примет ее душу и проведет ее в рай.

И он быстро отошел туда, где стояли мой дядя и другие знатные, богатые горожане. Капулетти среди них, разумеется, не было.

А вот синьор Орделаффи был.

Я направился к нему. Он выглядел сейчас старше, чем я его помнил, и каким-то усталым. При виде меня он натянул на лицо улыбку и приветствовал меня дружеским кивком.

– Бенволио, – произнес он. – Примите мои соболезнования по поводу смерти вашей сестры.

– А вы – мои, по поводу смерти вашего сына, – ответил я. Глаза его забегали, но он кивнул. – Прошу простить что я отсутствовал на его погребении, но я не знал, когда были назначены похороны. Обязательно приду на его могилу.

– У вас своего горя хватает – с изгнанием Ромео и безвременной кончиной сестры, – возразил он, и это звучало вроде бы правильно, но было в его интонации что-то фальшивое и неискреннее. Он не хотел видеть друзей Меркуцио, не хотел вспоминать о том, как мы любили его. – Он теперь в руках Господа.

– Я понимаю, что сейчас не слишком подходящий момент, синьор, но… я оставил у Меркуцио кое-какие вещи, которые теперь хотел бы забрать, – сказал я. – Могу я прийти и поискать их?

– Что, сегодня? – спросил он и нахмурился. – Что ж, я полагаю, нет никаких причин откладывать. Я уже, правда, раздал кое-какие его вещи нищим, а кое-что отнес в храм. Если то, что вы ищете, было среди этих вещей – тогда вам придется обратиться к епископу.