Робин Янг - Отступник

Повозка остановилась, полог откинулся, и в проеме показалось лицо Эсгара.

– Выходите.

Руки и ноги у Роберта были связаны, но не слишком туго, так что он сумел доползти до края. Соскользнув на землю и подслеповато щурясь от яркого света, он обнаружил, что стоит на широком дворе, обнесенном высокими каменными стенами. Кое-где к ним прижимались деревянные постройки: конюшни, псарни, сараи и амбары. Все они казались возведенными совсем недавно, и даже солома на крышах была уложена еще не везде. Над стенами высилось шесть башен, две из которых были окружены строительными лесами. Башни в четырех углах замка имели открытые площадки наверху, на каждой из которых стояла осадная машина.

Оглянувшись, Роберт увидел позади повозки сторожевую будку у ворот, охранявшую узкий проход, через который они и попали сюда. Над туннелем висел золотой стяг с вышитым на нем красным крестом, а в левом верхнем углу его встал на задние лапы черный лев. Лязг издавала крепостная решетка, которую сейчас как раз и опускали, и ее железные клыки наглухо перекрыли вход. Баллимот был мощным замком, он хорошо охранялся и имел многочисленный гарнизон. Попасть сюда без приглашения было бы весьма затруднительно. Как, впрочем, и выйти отсюда.

Дверь сторожки отворилась, и оттуда вышли трое мужчин. В двоих крайних Роберт распознал стражников и перестал обращать на них внимание, разглядывая крупного и массивного воина в центре, который сразу же направился к нему. Роберт догадался, хотя раньше и никогда не видел его, что это и есть сэр Ричард де Бург, граф Ольстер, доверенное лицо короля в Ирландии. Судя по его виду, Ольстеру уже перевалило за сорок, лицо его покрывали полученные в боях шрамы, и в нем читалась высокомерная заносчивость человека, привыкшего считаться только с собственными желаниями. На нем была просторная золотая мантия с вышитым красным крестом.

Ольстер коротко кивнул Эсгару и окинул внимательным взглядом остальных, задержавшись на Роберте.

– Сэр Роберт, полагаю? Я вижу в вас вашего отца и деда. По крайней мере, внешне. Внутри же, очевидно, вы совсем другой. – Его глубокий голос сочился нескрываемым презрением.

Стоя здесь, без доспехов и оружия, в пропахших потом сорочке и панталонах, со встрепанной бородой и нечесаными волосами, Роберт чувствовал себя крайне неуютно под пристальным взглядом графа. Ольстер напомнил ему отца; та же самая бочкообразная грудь и могучая стать, властное поведение и снисходительное осуждение во взоре. Он постарался отогнать от себя ненужные мысли, потому как они не несли в себе ничего, кроме горечи воспоминаний, и с вызовом ответил на взгляд графа.

– Сожалею, что мы встретились с вами при таких обстоятельствах, сэр Ричард. Наши семьи связывает долгая дружба, которая неизменно приносила вам немалую выгоду. И мне жаль, что вы подвергаете опасности этот союз, захватив в плен меня с моими людьми. Может быть, вы и видите во мне отца и деда, но это лишь иллюзия. Мой дед мертв, а отец пребывает в Англии. И вместо них сейчас я – властелин наших земель и глава клана Брюсов. Вам следует с уважением относиться хотя бы к этому.

Глаза Ольстера опасно сверкнули.

– Ты потерял право на мое уважение, когда стал предателем и перешел на сторону воров и грабителей. У тебя было все – богатые земли в Шотландии, Ирландии и Англии, блистательная дружба самого короля Эдуарда, даже право претендовать на трон своего королевства. А что осталось у тебя теперь? Насколько я слышал, отец лишил тебя наследства, твой фамильный замок в Лохмабене разрушен, а графство конфисковано в пользу английской короны. А когда король Эдуард подчинит себе Шотландию, ты навсегда потеряешь и Каррик. Даже твои новые союзники предали тебя. Уильям Уоллес скрывается за границей, а в его отсутствие повстанцы терпят неудачи. А ты здесь: пленник в одной сорочке, граф только по названию, который даже не заслуживает этого титула. Скажи мне, Роберт, неужели оно того стоило?

В памяти у Роберта всплыл образ дома, в котором прошло его детство – замка Тернберри, – высившегося на скалистых прибрежных утесах Каррика, над бескрайними морскими просторами. Вслед за этим перед его внутренним взором проплыли образы деда и отца, матери, сестер и братьев. В глубине души поднял голову уродливый червячок сомнения, пробужденный к жизни резкими словами Ольстера. Но потом все затмило другое видение, куда более отчетливое, чем прежние: зеленая диадема в плетеной клетке, покачивающаяся на ветвях старого дуба. Он хорошо помнил ночь, когда узловатые старческие руки Эффрейг сплели ее; те самые руки, что помогли ему прийти в этот мир. Там, в ее жилище из трав и костей, его желание стать королем получило зримое воплощение в короне из вереска и дрока.