Эрнест Уильям Хорнунг - Вор в ночи. Новые рассказы о Раффлсе

Я почувствовал, что настало время поделиться с ним своим намного более плачевным положением дел. Но мне не понадобилось перечислять и половину своих проблем. Раффлс мог быть излишне самоуверенным, как многие менее приятные люди общества, но мне совсем не претила эта черта его характера. Совсем наоборот, недостатки показывали, что он тоже несовершенен. Его эгоизм также был непостоянен, он был скорее плащом, который Раффлс мог отбросить быстрее, чем любой другой человек, – как и сейчас, после того, что я ему поведал.

– Банни, ты сообщил мне об этом как нельзя кстати! – воскликнул он. – Ты должен пойти со мной, и мы оба заляжем на дно. Только помни о том, что я сказал тебе: мы на отдыхе. Я хочу сохранить абсолютную тишину, как если бы я жил там один. Что скажешь, Банни, если мы дадим обет молчания? Ты согласен? Хорошо, тогда вот улица и вот дом.

Это была тихая маленькая улица, которая располагалась на небольшом живописном холме. Одна сторона холма была монополизирована садовой стеной уродливого, но на зависть огромного особняка, стоящего на собственном участке земли. Напротив него располагались небольшие, но высокие дома, по всей улице горели лишь несколько огней в окнах, на улице – ни одной живой души. Раффлс держал курс к одному из маленьких, но высоких домов. Он располагался сразу за фонарным столбом, и я не мог не обратить внимания, что по фасаду тянется виргинская лиана почти до самых ступенек, и что окно на первом этаже расположено довольно близко к земле. Раффлс открыл входную дверь своим ключом, и мы вошли в узкий коридор. Я не слышал, как он закрыл дверь, но нас больше не освещал свет фонарей, и он легко обошел меня.

– Я сейчас зажгу нам свет, – пробормотал он и ушел, но когда я попытался пропустить его, то случайно нажал спиной на один из электрических выключателей. В одно мгновение коридор и лестница оказались залиты светом, а в следующее Раффлс повернулся и бросился в мою сторону, и в одну секунду снова стало темно. Он не сказал ни слова, но в темноте я мог различить его дыхание.

Ему не нужно было ничего говорить. Простая электрическая вспышка света сказала мне многое: она осветила хаос вокруг и непокрытую ковром лестницу, а эмоции на лице Раффлса, когда он прыгнул, чтобы нажать на выключатель, говорили сами за себя.

– Так вот как ты въехал в дом, – проговорил я, подражая его манере говорить. – «Нашел», да уж, «нашел», как же!

– Ты думал, что я снял его через агентство? – прорычал он. – Честно, Банни, я был уверен, что ты понял шутку.

– Почему бы тебе не найти дом, – спросил я, – и не заплатить за него?

– И зачем мне это делать, – возразил он, – в трех милях от Олбани? Кроме того, мне не было бы никакого покоя, и я правдиво описал свой отдых.

– Ты на самом деле остаешься в доме, который решил ограбить?

– Не грабить, Банни! Я ничего не украл отсюда. Но в остальном ты прав: я остаюсь здесь ради отдыха, о котором может мечтать любой занятой человек.

– Мне здесь не будет отдыха!

Раффлс засмеялся, зажигая спичку. Я последовал за ним в комнату, которая должна была быть ничем непримечательной гостиной, но надзиратель переделал ее в свой кабинет, расположив повсюду книжные шкафы, и тогда я понял, о каких книгах говорил Раффлс.

Я не смог проинспектировать много. Раффлс зажег свечу и поставил ее внутрь своей шляпы, дождавшись пары восковых капель, чтобы прилепить ее. Таким образом, свет падал овалом на потолок, оставляя почти всю остальную часть комнаты в темноте.

– Извини, Банни! – сказал Раффлс, садясь на письменный стол, сукно с которого было убрано, попутно расположив там же самодельный фонарь. – Средь бела дня, когда свет нельзя увидеть снаружи, у тебя будет столько искусственного света, сколько пожелаешь. Если ты планируешь писать, то рекомендую стол у камина. Тебя никто не прервет здесь. Но, к сожалению, никакого ночного света или электричества! Ты можешь видеть, что их последняя задача заключалась в том, чтобы закрепить эти ставни. Они, похоже, сняли со стола обивку, чтобы добраться туда, не наступая на сукно, но эти дурацкие ставни не закрываются до конца, и полоса, которую они оставляют, позволит жителям соседних домов увидеть нас, если мы зажжем свет после наступления темноты. И не дотрагивайся до телефона! Если ты коснешься его, работники телефонной станции сразу узнают, что дом не пустует, и я бы не надеялся на то, что полковник не сообщил им, сколько его здесь не будет. Он довольно педантичен. Посмотри хотя бы на полоски бумаги, которые он разложил, чтобы его бесценные книги не запылились!