Бернард Корнуэлл - Арлекин. Скиталец. Еретик (сборник)

И вот теперь у него возникла идея, как проникнуть в Ла-Рош-Дерьен.

В тот же день, когда мертвый латник с расколотым черепом все еще продолжал висеть на брошенной лестнице, сэр Саймон Джекилл направил коня к городу. Там он стал разъезжать туда-сюда у торчащей из земли маленькой арбалетной стрелы с черным оперением, обозначавшей самую дальнюю точку поражения оружием защитников. Его оруженосец, тупой парень с разинутым ртом и вылупленными глазами, издали наблюдал за господином. Оруженосец держал копье сэра Саймона. Если кто-нибудь из городских солдат принял бы наглый вызов, каким и являлось издевательское присутствие сэра Саймона под стенами, оруженосец дал бы господину копье. Два всадника устроили бы на лужайке бой, пока кто-то из них не уступит. Но этот кто-то был бы не сэр Саймон, поскольку он был одним из искуснейших рыцарей в войске графа Нортгемптонского.

И самым бедным.

Его боевому коню стукнуло десять лет, он плохо слушался узды и имел прогнутую спину. Седло с высокими луками, крепко державшее всадника, раньше принадлежало его отцу, а кольчуга, стальная рубаха, укрывавшая тело от шеи до колен, досталась от деда. Его тяжелый меч, выкованный больше ста лет назад, зазубрился, копье покривилось от сырой зимней погоды, а висевший на передней луке шлем представлял собой старый стальной котелок с потертой кожаной подкладкой. Щит с гербом в виде кулака в стальной перчатке, сжимающего булаву, был потрепан и потерял цвет. Латные рукавицы сэра Саймона, как и остальные доспехи, заржавели – оттого-то у оруженосца и краснело распухшее ухо, а лицо выражало испуг. Впрочем, оруженосец был не виноват. Сэр Саймон не мог себе позволить купить уксуса и мелкого песка, которыми чистят сталь. Он был беден.

Беден, озлоблен и честолюбив.

И доблестен.

Никто не отрицал его доблести. Он выиграл турнир в Тьюксбери и получил кошелек с сорока фунтами. В Глостере наградой за победу стали изящные доспехи. В Челмсфорде призом были пятнадцать фунтов и прекрасное седло, а в Кентербери он чуть не зарубил насмерть француза и получил золоченый кубок с монетами. И куда теперь делись все эти трофеи? Попали в руки ростовщиков, законников и торговцев, наложивших арест на имущество сэра Саймона в Беркшире, которое он унаследовал два года назад. Но на самом деле его наследство состояло из одних долгов, и как только сэр Саймон схоронил отца, его тут же окружили ростовщики, как свора гончих – раненого оленя.

«Женись на богатой наследнице», – посоветовала ему мать и вывела, как на параде, дюжину женщин сыну на смотрины. Но сэр Саймон решил, что его жена должна быть красавицей под стать ему самому. А уж он-то был красавцем. И знал это. Он смотрел в зеркало своей матери и любовался отражением. У него были густые белокурые волосы и широкое лицо с короткой бородкой. В Честере, где он за четыре минуты выбил из седла трех рыцарей, люди приняли его за короля, который был известен тем, что анонимно принимал участие в турнирах. Сэр Саймон не собирался дарить свои царственные взгляды какой-нибудь сморщенной карге только потому, что у нее водились деньги. Он женится на женщине, достойной его. Но амбиции не оплатят долгов, и потому сэр Саймон, чтобы защититься от кредиторов, обратился за охранным письмом к королю Эдуарду III. Это письмо ограждало рыцаря от всех юридических процессов, пока он служит королю в заморской войне. И когда сэр Саймон пересек Ла-Манш, взяв с собой из заложенного поместья шестерых латников, дюжину стрелков и разиню-оруженосца, то оставил своих кредиторов в Англии с носом. Он также увез с собой уверенность, что скоро захватит в плен какого-нибудь французского или бретонского вельможу, выкупа за которого хватит, чтобы выплатить все долги. Но пока что зимняя кампания не принесла ни одного более-менее высокопоставленного пленника и дала так мало добычи, что войско сидело на половинном пайке. А скольких благородных пленников можно взять в жалком городишке вроде Ла-Рош-Дерьена? Это была настоящая дыра.

И все же сэр Саймон разъезжал под стенами в надежде, что какой-нибудь рыцарь примет вызов и выедет из южных ворот города, выдержавшего шесть английских штурмов. Но вместо этого защитники насмехались над ним и называли трусом за то, что он оставался вне досягаемости для их арбалетов. Эти оскорбления уязвили гордость сэра Саймона, и он подъехал ближе. Тут же под копытами его коня начали позвякивать упавшие стрелы. Защитники стреляли в него, но стрелы падали рядом. Теперь настал его черед смеяться.