Аспен Матис - Самый безумный из маршрутов

Он сказал, ему не нравится, что я снимаю свои кроссовки внутри его палатки. Это «непорядок». Я должна была снять их снаружи. Я всегда притаскивала с собой грязь.

Я стояла босиком, раздраженная. Я сбивалась с ног, до боли натрудила колени, чтобы оставаться с этим парнем, который без всякого удовольствия бежит в Канаду, которому я говорила, что люблю, а теперь он мне уже даже не нравился. Я ничего не ответила ему. Я медленно зашла обратно в палатку, встала на колени и снова засунула свои ноги в вонючие пыльные кроссовки. Потом вышла и сбросила их. Затем я нагнулась и снова заползла внутрь палатки, где глубоко залезла в свой спальный мешок. Через минуту пришел он.

Мы перестали устанавливать защиту от дождя, и я смотрела через низкую сетчатую крышу в палатке Ледяной Шапки, но не глядела на него. Наш поход. Я начинала его без Ледяной Шапки. Я даже не намеревалась идти вместе с ним. Однако мы все время, за исключением трех ночей, останавливались на стоянку вместе. Я чувствовала Ледяную Шапку, лежащего рядом, не касаясь меня; мы не спали, а воздух над сетчатой крышей его палатки стал темным. В этой темноте рядом с ним я вспомнила, что шла через пустыню в поисках убежища, и что ни один парень не мог мне его дать. Пришло время снова начинать работу, ради которой я была здесь.

Я почувствовала, что все мили, пройденные с Ледяной Шапкой, были потерей времени. Мне опять нужно было идти одной.

Мне пришло в голову, что у меня возникли отношения, мои первые, и теперь я не знала, как их прервать. Мне казалось, что для этого нужно время. На следующий день, когда я шла впереди, а он – за мной, я обдумывала, как мне с ним расстаться.

Мне было страшновато – не от мысли оказаться в одиночестве, а от того, как я ему скажу, что ухожу. Я открыла рот. Затем закрыла, не готовая сказать последние слова. Так мы и шагали, я – спереди, к нему спиной, представляя, что его нет, желая, чтобы он ушел от меня; сама я все еще не могла убежать.

Тропа пересекала склон крутого горного хребта параллельно дороге «Пасифико Маунтин Роуд», извивавшейся над нами вдоль высокого кряжа. Мы шли, и низкорослые дубы пустыни сменились большими дубовыми деревьями. Салат золотоискателей ярко зеленел в их прохладной тени. Ледяная Шапка нагнулся и сорвал каждому из нас по пучку, чтобы съесть. Мы пошли быстрее. Калифорнийские можжевельники шуршали на теплом ветру, распространяя запах роз и джина. Я сорвала две можжевеловые ягоды и раскрыла ладонь, чтобы Ледяная Шапка взял одну. Наконец у нас была общая передышка. Мы положили ягоды в рот, как мятные конфетки после ужина. Я поняла, что мы весь день шли в молчании.

Ближе к наступлению темноты в тот вечер мы подошли к чему-то толстому и темному, свисающему с дерева. Подойдя ближе, мы увидели черный полиэтиленовый пакет для мусора, качающийся на ветке толокнянки ржавого красно-бурого цвета. Я заглянула в мешок, и меня обдало сладким запахом. Пакет был полон слив. В прикрепленной к пакету записке без подписи говорилось: «Путешественники, угощайтесь». Это были просто подарки. Я прокусила кожицу сливы зубами и почувствовала запах свежести. Она была сладкая, как мед. Я вспомнила о крупных розовых грейпфрутах, найденных, когда мы с Ледяной Шапкой впервые оказались вдвоем, когда я чувствовала, что меня любят, и не ощущала угрозы.

В ту ночь наконец-то я снова расставила свою палатку. Прошла неделя с того дня, как я последний раз спала в своей палатке, но казалось, что уже прошло больше времени. Мне не хватало ее запаха: запаха песчаной полыни и пыльного нейлона. Запах был хороший. Однако отойдя, чтобы посмотреть на свою работу, я увидела, что моя старая добрая палатка не стоит. Она опустилась, втянулась в себя, как смятая простыня, наброшенная на куст. При слабом свете головного фонаря я осмотрела ее. К моему ужасу, раскололся зажим самой главной стойки. Палатка теперь была мертвым грузом. Теперь мне не было куда идти, у меня не было дома .

Ледяная Шапка находился недалеко, его головной фонарь освещал соседнюю гравийную площадку для палатки. Он ел горячий ужин, который готовил сам каждый вечер. Я подошла к нему и попросила одолжить мне клейкую ленту.

«Зачем это? – спросил он. Я не хотела объяснять. Я очень устала. – Ты хочешь взять ленту, которую я несу?»

Я пробормотала, что моя палатка вышла из строя.

Он сделал театральный вдох и выдох: «Потому что ты ее сломала». Он сказал, что мне следовало бы лучше заботиться о своих вещах. Он бросил мне клейкую ленту, и я ее поймала. Я соединила стойки. Но палатка распадалась. Клейкая лента была недостаточно крепкой, чтобы удержать вместе три металлические стойки. Мой дом окончательно рухнул.