Аспен Матис - Самый безумный из маршрутов

Я могла бы погибнуть. Я могла бы сгореть дотла на ветру или почернеть, как сосны. Обуглившиеся скелеты. Я могла стать еще одним. Я не чувствовала страха. Тропа не грела. Я была невредима, готовая к любви. Я не останавливалась. Я очень хотела, чтобы ко мне прижалось мужское тело. Крепкие обхватывающие руки. Я больше не связывала секс со страхом или стыдом. Я чувствовала радостное возбуждение, понимая, что в горячем желании нет ничего странного, я верила, что найду хорошего партнера.

Когда я вышла из пожара, белое солнце было все еще высоко, не прошло и полдня, как я догнала Мистика. Он тоже появился из пожара, неспешно, будто заблудился.

Я смотрела на его шагающее тело. Он загорел и был крепким, его походка была упругой и радостной. Встретив Сару, он подумал, что вытянул счастливый лотерейный билет. Его глаза были черными, как тушь. Кто он? Он немного походил на азиата, может быть, индейца. У него были высокие, выступающие, потные блестящие скулы, а глаза – темные и теплые. Он ко всем относился с теплотой.

«Что это за пожар?» – спросила я его.

«Здорово, а? – сказал он. – Это сделала Сара, превентивное сжигание». Когда мы вышли на освежающий прохладный воздух, Мистик объяснил, что лесопожарный департамент устраивает контролируемые поджоги, чтобы уменьшить риск катастрофических сгораний леса, сократить интенсивность и потери от естественных лесных пожаров. Это мелкие пожары, не сильные. Такой пожар длится всего один-два дня.

Мы уходили от эпицентра огня туда, где оставался лишь дым.

Я шла с Мистиком, внимательно слушая истории; его восторженно-радостное настроение заражало. Он передавал мне энергию. Он видел красоту в чистых синих озерах, в девушках, еде, птицах, в обычных вещах. В самой ходьбе. Прежде чем ступить на Тропу Тихоокеанского хребта, он прошел по всей Аппалачской тропе от Джорджии до Мэна. Его рассказы о походе поразили меня. Он сказал, что Аппалачская тропа более многолюдна, чем ТТХ. По ней шли группами, разжигая общие ночные костры. Туристы не спали в своих палатках, а укладывались, как сардины, внутри деревянных трехстенных укрытий в покрытом мхом лесу. Он рассказал о лесных тропинках, которые шли над разбросанными городками к древним горам, покрытым нежно-голубым льдом. «Это сказка, – отозвался он о месте, в котором кончается Аппалачская тропа, у вершины горы Катадин. – Идешь все выше и выше. Очень красиво».

Я представила себе зелено-голубую горную вершину, где заканчивалась Аппалачская тропа длиной 2000 мили. Картина, должно быть, открывается величественная, ослепительная и чистая. Так вы заканчиваете путешествие.

«Звучит невероятно» – сказала я. Я спросила, куда он отправится после того, как закончится этот маршрут.

«Обратно в Кини, чтобы поработать и скопить деньги для следующего путешествия» – ответил он. В нем была поэзия и харизма, при этом он 15 лет развозил пиццу в одном и том же маленьком городке. Он с радостью путешествовал.

Мне было интересно, почему Мистик продолжает путешествовать, к чему он стремится и что ищет – или же ему просто это нравилось.

Я подумала о Мьюре. Я подумала о Шекспире – в том хостеле на стене были написаны старые как мир слова, они меня обожгли. Путешествия кончаются, когда любимые встречаются, путешествия кончаются, когда любимые встречаются, путешествия кончаются, когда любимые встречаются, кончаются. Одна вспышка, охватывает пламя; мир горит. Идет сильный дождь. Золу разгоняет идиотский ветер.

Дилан, Шекспир, Мьюр. Живой, умерший, умерший. Куда, черт возьми, я иду?

Я планировала пополнить запасы в городе Три Сестры, маленьком и близкорасположенном к тропе, туда удобно идти, но утром Мистик сказал, что следует заглянуть в Бенд. Он находился дальше по шоссе. Нужно было проехать 30 миль автостопом, мимо Трех Сестер, но это того стоило. Все ехали. А я?

Я решила, что тоже поеду.

Лес был красивым, однообразным, ярко-зеленые сосны выглядели полем рождественских деревьев. Здесь легко было сбиться с пути. Я сказала: «Хорошо».

Мистик улыбнулся и посмотрел вперед на ровную дорогу. Ему было весело. «Долгий путь, – сказал он. – Дикий Ребенок, держу пари, что мы пойдем 30 до Бенда».

Я уже знала, 30 миль в Орегоне были равнозначны 18 милям в Сьрра Невада, где тропа с трескающимся ледяным настом на гранитных камнях поднималась до облаков на высоту 13 тысяч футов. Леса Орегона были удобными: сосны и сырая земля. Я сказала: «Мы пройдем».

Я держалась рядом с Мистиком, а затем вечером мы догнали остальных из группы Тридцать Восьмых. Эти парни были лучшими ходоками, чем я, но я была одинока и хотела быть с ними, поэтому шла быстрее. Я просыпалась каждый день с первыми лучами и проходила много миль; к полудню они меня догоняли и быстро проходили дальше. Я в одиночку прошла мимо Лосиного озера, горы Холм Холостяка, двойной вершины под названием Жена и Муж, миновала озеро Миднайт и местечко Шелтер-Ков, прошла по Старой Орегонской тропе вверх к соединению с тропой у озера Мейден. Днем я шла одна, надеясь, что догоню их. И я всегда догоняла. Я шла даже ночью, чтобы догнать их, когда они уже поставили палатки и сидели у разведенного костра. У меня болели колени. Я делала все, чтобы быть с ними. Тридцать миль, Мистик, костер, счастливый сон. Я доказывала себе, что я чертовски сильная. И уже начинала в это верить. Я была в команде мужчин в дикой природе и чувствовала себя в безопасности. Затем вид местности изменился. Исчезли мохнатые сосны и влажная земля, появились острые серые камни. Вдали поднимались бледные вулканы, как горы цвета слоновой кости. Здесь были шлаковые горы. Здесь находилась Орегонская пустыня, сухая, с белыми полями древнего вулканического мусора, небо было синим, не было ни мха, ни дождей.