Геннадий Демарев - Неотвратимость

– Там Вера дожидается, – не утруждаясь приветствиями, произнесла она. – Пора… коль уж решила ехать.

– Да, да… – растерянно ответила невестка. – Бога ради, мама, следите за мальчиком. Ведь знаете же, что у него больная почка…

– Не беспокойся, мне всё известно, – отмахнулась старуха. – Ступай уже, не то, чего доброго, опоздаете.

Ещё один прилив прощания с детьми, ещё один вздох, ещё один взгляд, исполненный невыразимой тоски. Наконец, её рука подняла увесистую сумку, которая показалась слишком тяжёлой, словно кто-то, стремясь сыграть плохую шутку, наполнил её кирпичами. Уже выйдя на улицу, Ирина не удержалась и оглянулась, несмотря на то, что по опыту знала, что так делать нельзя. Даже детские сказочки, к которым она питала пристрастие до сих пор, подтверждали это правило. Например, шёл себе герой к какой-то цели, шёл, но оглянулся – и всё, надежды на будущее приказали долго жить. Да и Орфея боги предостерегали, чтоб не оглядывался, когда будет забирать свою Эвридику из подземного царства…

Та последняя картина, выхваченная взглядом из-под призрачного света сквозь тяжёлый сумрак осенней утренней слякоти, не оставит её сознание ни на минуту: дети, прижавшись к бабке, стояли на крыльце старого дома и смотрели вслед матери глазами, наполненными невыразимой тоской…

– Короче говоря, ты смотри, не вздумай сказать что-то лишнее! – поучала Вера, произнося каждое слово с видом знатока.

Автобус медленно приближался к границе с Польшей и, несмотря на убаюкивающее ворчание двигателя, среди пассажиров обретала всё большую силу невидимая волна напряжения, готовая пронзить всех, словно электрический ток.

– Я уже не впервые так еду, – продолжала Вера тоном, не терпящим сомнений. – За несколько лет у меня появилось изрядное количество приятелей и друзей в Польше. Так что, можешь мне поверить, там уже всё договорено.

Подруга представляла собою типичный образчик той категории женщин, которые никогда не поддаются отчаянию, не опускают рук и непременно достигают заданной цели. Жгучая брюнетка с кудрявыми волосами, большими тёмно-карими глазами и ямочками на пухленьких щёчках, она порхала по жизни, как бабочка, с уверенностью, что обязательно достигнет всего на свете. В своё время у неё был муж, который, как и она, работал учителем. Однако, спустя год или полтора после заключения брака её перестала удовлетворять его зарплата. Удручаемая этим обстоятельством, она начала задерживаться на работе, потом стала выезжать на всевозможные сборы, курсы и конференции, которых в действительности не бывало. У неё появились дорогие украшения и красивая одежда… Словом, не выдержал муж и в один прекрасный день выехал из деревни.

Впервые подруга оправилась в Польшу лет пять назад. С того времени школьный труд с его однообразием, уроки, похожие друг на дружку, как клоны, низкая зарплата и бесперспективность перестали её удовлетворять. Взирая на бывших коллег-педагогов, она как-то с жалостью и презрением кривила губки.

– Все они напоминают сереньких мышек, – рассуждала она. – Невольно создаётся впечатление, будто на челе каждого из них лежит неизгладимая печать угнетённости и убожества…

Именно в то время ездил на заработки и муж Ирины. Он даже забросил свой диплом, который позволял ему преподавать физкультуру и биологию, целиком посвятив себя работе как не в Москве, то в Мурманске, где занимался «косметическими» ремонтами квартир. Эти поездки завершились тем, что однажды благоверный скоропостижно женился. С того момента он обитает где-то на просторах бескрайнего Севера и даже помышлять забыл о детях.

Вера ездила неизменно одна. Где именно она трудилась в Польше, никто не ведал. Тем не менее, она всегда возвращалась домой с деньгами и в хорошем расположении духа.

– Кем я была до того? – вслух рассуждала она, не без тщательно скрываемой самовлюблённости рассматривая собственное отражение в зеркале. – Я была ничтожной учительницей украинского язика. И где? – в школе, где постоянно не хватает нагрузки, где директор ничего не смыслит в собственной работе, где не хватает даже элементарного наглядного оборудования, где я, – в те времена ещё тридцатилетняя женщина, – почти скисала от тоски и осознания перспективы неминуемого старения в такой атмосфере. Да, милая, именно старения, поскольку повсякчас чувствовала себя нищей, а нищета чрезвычайно состаривает нас, женщин.

– Вот устроимся у моего друга-фермера, – продолжала она. – и начнётся интересная, насыщенная жизнь. Я общалась с ним через интернет, он согласился принять тебя на работу. Будешь трудиться в теплице, а с оплатой он не обидит.