Сибери Куинн - Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена (сборник)

– Осмелюсь сказать, – признался я, – я не пойду с вами. Что вы там ожидаете, или кого подозреваете, де Гранден?

– Hélas , ничего, – ответил де Гранден. – Я никого не подозреваю, ничего не утверждаю, ничего не отрицаю. Я агностик, но я надеюсь. Может быть, я создаю большой черный lutin [8] Бесенок ( франц. ). из собственной тени, но тот, кто готов к худшему, приятно разочаровывается, если происходит лучшее… Это в комнате мадемуазель Миллисент горит свет, n’est-ce-pas? – неожиданно добавил он.

– Да, – подтвердил я, задаваясь вопросом, не отправился ли я в дурацкую поездку в компании с милым сумасшедшим.

Веселье в доме успокоилось, и один за другим в верхних окнах погасли огни. У меня было большое желание закурить, но первым я не осмеливался. Маленький француз нервно ерзал, суетился с затвором «винчестера», выталкивая и снова вставляя патроны, выстукивая дьявольскую дробь на стволе длинными белыми пальцами.

Луна скрылась за облаками, но внезапно они разошлись, и, как прожектор, на небе появилось светлое, жемчужное лунное сияние.

– Ах, – пробормотал мой собеседник, – теперь мы увидим то, что увидим… возможно.

Словно в ответ на его слова, из дома раздался крик такого дикого, безумного ужаса, который могла испускать только потерянная душа, призываемая на вечные муки.

– Ах-ха! – воскликнул де Гранден, поднимая ружье. – Он выйдет или…

В доме мелькали огни. Топот многочисленных ног звучал сквозь шум испуганных вопрошающих голосов, но крик не повторялся.

– Выходите все и смотрите на де Грандена! – слышал я бормотанье маленького француза. – Вот, друг мой, она идет – le gorille!

Из окна Миллисент показалась ужасная, как дьявол из преисподней, волосатая голова на плечах, по крайней мере, фута четыре в поперечнике. Рука, напомнившая мне гигантскую змею, выскользнула из окна, ухватилась за чугунный водосток на углу дома и подтянула огромное волосатое тело. Нога, похожая на руку, перебросилась через подоконник, и, как паук из своего логова, чудовище вылезло из окна, повисело минутку на трубе. Его блестящее черное тело вырисовывалось на фоне белой стены дома.

Но что там белое свисало с его свободной руки? Подобно красивой белой бабочке, застигнутой в паутине, со светлыми распущенными волосами, в разодранной в лохмотья шелковой ночной рубашке, в объятиях твари лежала бездыханная Миллисент Комсток.

– Стреляйте, старина, стреляйте! – закричал я, но только тихий шепот вырвался из моих застывших от страха губ.

– Тише, imbécile! [9] Глупец, дурак ( франц. ). – приказал де Гранден, прижимая ружье к щеке. – Вы хотите предупредить о нашей засаде?

Медленно, так медленно, что, казалось, этот процесс занял час, огромный примат спустился по водостоку, спрыгнул с последних пятнадцати футов и присел на лунной лужайке. Его маленькие красные глаза злобно блестели, будто он, обладая своей добычей, бросал вызов миру.

Звук винтовки де Грандена чуть не оглушил меня, и дым, словно пудра, вспыхнул в ночи. Он лихорадочно перезарядил ружье и выстрелил во второй раз.

Чудовище пьяно отшатнулось от дома, когда раздался первый выстрел. На втором оно с Миллисент упало на лужайку и издало крик, который был отчасти ревом, отчасти рычанием. Затем, с беспомощно повисшей огромной рукой, оно в несколько неуклюжих прыжков исчезло за домом, абсурдно напомнив мне подпрыгивание большого надутого шара.

– Позаботьтесь о ней, пожалуйста, друг мой, – распорядился де Гранден, когда мы добежали до безжизненного тела Миллисент. – А я займусь лично делом monsieur le Gorille!

Я наклонился над бесчувственной девушкой и приложил ухо к ее груди. Услышал слабое, но ощутимое сердцебиение и поднял ее на руки.

– Доктор Троубридж! – Миссис Комсток, сопровождаемая толпой испуганных гостей, встретила меня у входной двери. – Что случилось? Боже мой, Миллисент! – Схватив ее вялую руку своей, она разразилась слезами. – О, что случилось? Что с ней?

– Помогите мне уложить Миллисент в постель, потом принесите нюхательную соль и бренди, – приказал я, игнорируя ее вопросы.

Чуть позже, после применения тонизирующих средств и электрических грелок на ногах и спине, девушка показала признаки пробуждения.

– Выходите! Все вы! – приказал я. Истерические женщины, особенно матери пациентов, более чем бесполезны, когда сознание возвращается после глубокого шока.

– О-о, обезьяна! Страшная обезьяна! – вскрикнула Миллисент, по-детски всхлипывая. – Помогите…