Енё Рэйтё: Три мушкетера в Африке

– С собой прихватить только самое необходимое, а все остальное барахлишко завещать друг другу. Тогда тем двоим, кого поймают, достанется имущество третьего. Зачем добру пропадать?

– И то правда!

– Эй, хозяин!

– Что прикажете, господа?

– Перо, чернила!

– Прошу прощения, но при отлучке по семейным обстоятельствам помечать на карте маршруты разрешается только карандашом.

– Вот как? Ну, все едино… Вы сгодитесь в свидетели.

Брижерон принес ручку и чернила, и трое злоумышленников составили следующий документ:

«Мы, нижеподписавшиеся, завещаем все свое движимое и недвижимое имущество нашему другу…, с которым вместе провели трудные годы службы в Африке.

– Эй, Дохляк! Дуй сюда!

На кличку Дохляк отозвался тощий, как жердь, солдатик, который вечно мурлыкал что-то себе под нос. Не от хорошего настроения, нет, а по причине собственной придурковатости.

– Мы хотим, – объяснил американец Брижерону и придурочному Дохляку, – чтобы в случае, ежели кто из нас на этом курорте копыта отбросит, его барахлишко остальным досталось.

– Кому досталось? – деловито уточнил бывший грабитель.

– Тому, кто выживет.

– Хотел бы я знать, кто здесь выживет! – безнадежно махнул рукой Брижерон.

– Неважно. Главное, чтобы вы с Дохляком были свидетелями.

Дохляк растянул рот в ухмылке до ушей, здоровенных, как лопухи, и с гордостью сообщил:

– Дохляк тоже в свидетели попал! – На детский лад он частенько говорил о себе в третьем лице.

Солнце опустилось за горизонт, и в воздухе сразу же ощутимо похолодало.

– Я двинусь на юг! – заявил Тор.

– А ты? – любезно осведомился Питмен, вроде бы предлагая Франсуа право выбора.

– Не все ли равно? – с тоской отозвался француз. – Мне и так и этак не спастись.

Лейла вновь вырулила на середину, сочтя, что настало время достойным образом развлечь публику, но брошенный кем-то из легионеров кинжал просвистел в непосредственной близости от ее многострадальной физиономии, что заставило демоническую женщину ретироваться в угол.

– Что, если податься на север? – спросил Франсуа, словно заранее отказываясь от малейших шансов на успех.

– К северу от нас Сахара, – ответил Питмен. – Ее даже хорошо оснащенной экспедиции вряд ли преодолеть.

…После отбоя три легионера перелезли через заднюю стену крепости, обменялись рукопожатиями и двинулись в путь.

Тор отправился на юг.

Франсуа побрел на запад.

Ну а Питмен? Этот зашагал к северу, прямиком в Сахару, которую, по его словам, даже хорошо оснащенной экспедиции вряд ли преодолеть.

На утренней поверке троих солдат недосчитались.

Лейтенант тотчас же установил, что ночью были похищены три верблюда. Организованный побег! Выяснить имена дезертиров также не составило труда. Верблюжьи следы ясней ясного указали направление поиска: к югу, западу и на север.

– Ну и хитрые канальи! – возмущался лейтенант. – Вычислили, что мы сможем отрядить только две группы преследования. Как же нам поступить? – обратился он к сержанту.

– Очень просто, господин лейтенант. Тот, что отправился на север, либо повернет обратно, либо пропадет там с концами.

– Значит, отрядим по одной группе на юг и на запад, больше людей из наших ресурсов не собрать. Тот отряд, что возвратится раньше, отправится на розыски третьего беглеца.

– Слушаюсь, господин лейтенант!

…Назавтра к полудню преследователи настигли Тора. Сперва американец решил под прикрытием песчаной дюны встретить приближающийся отряд сопротивлением, но затем отказался от своего намерения. Стоит ему сделать хотя бы один выстрел, и на пощаду рассчитывать нечего. Тор сдался без боя.

К вечеру вторая группа добралась до Франсуа Барре. Француз валялся без памяти: его бурдюк прохудился, и вода вытекла. Похоже было, что беглец не дотянет до утра. Пришлось везти его в крепость на носилках, прикрепленных к спинам двух верблюдов.

Теперь уже выделили тридцать человек, которые спешно помчались на север, вдогонку третьему дезертиру. У этого, правда, вышло двое суток форы, но скрыться в сахарской пустыне у него шансов не было. Следы его верблюда четко отпечатались на песке.

На следующий день цепочка следов по-прежнему тянулась перед преследователями, уходя вдаль, но Питмена не было видно.

– Еще полсуток он, пожалуй, продержится без воды. Ведь верблюду больше двух бурдюков не поднять.

– Черт бы его побрал, этого окаянного шотландца! – Сила и выносливость Питмена были всем известны.