Енё Рэйтё - Три мушкетера в Африке

– Какую еще видимость?

– Будто бы я с ними заодно. Добился, чтобы они взяли меня сюда своим сообщником – теплое, я тебе скажу, местечко, – и держат меня за своего, а это самое важное… Стой, не оборачивайся! Сейчас я для видимости обойдусь с тобой грубо. Сюда идет самый главный бандит.

И для видимости стукнул меня в грудь.

– Тебе сказано, – повысил он голос, – не суй свой нос куда не следует.

– Да я и не сую… – насилу прохрипел я.

– Заткнись! Знаю я вашу породу! – И видимости ради так наподдал мне ногой, что у меня аж в глазах потемнело.

Тем временем «самый главный бандит» поравнялся с нами. Мощный тип, высокого роста, одетый примерно так же, как Турецкий Султан, но с хлыстом в руке и сигарой в зубах. И одноглазый.

– Изучил я вашего брата, вам бы только выведывать да вынюхивать. Но от меня спуску не жди! – вошел в раж наш подозрительный друган и опять врезал мне от души.

Одноглазый мельком взглянул на нас и пошел дальше.

– Пропадете вы без меня, Оковалок. Ты уж мне поверь, – извиняющимся тоном произнес он. – Видимость – первое дело.

Посреди главной площади был разбит великолепный французский сад, обрамленный асфальтовой полосой в виде правильного круга, – любой аристократический квартал Парижа такому позавидовал бы. И застроена круглая площадь была красиво, невысокими каменными зданиями, где нашли себе место кондитерская и аптека, питейное заведение и табачная лавка… Стой, смотри да удивляйся – все это в гиблом месте Конго!

– Скажи, Султан… здесь взаправду каждый может делать покупки?

– Натурально! И даже денег не требуют… А ну, пошли!

Он завел меня в табачную лавку. За прилавком сидел легионер, раскормленный до размеров слона. При нашем появлении он поднялся, тяжело отдуваясь, и вопросил без всякой сердечности:

– Чего надо?

– Да вот, новичок прибыл, – заискивающе пояснил Султан. – Отпусти-ка ему, милейший Грэм, пять пачек египетских сигарет, десяток гаванских сигар, дюжину почтовых открыток и парочку английских булавок.

Через минуту весь заказ лежал передо мной: пять пачек сигарет лучших сортов и десяток настоящих гаванских сигар в деревянном ящичке, каждая по отдельности упакована в целлофан!

Святое небо! Если бы все дикие места на земле были такими, как это, куда редко наведываются отчаянные люди, да и то с хорошо снаряженной экспедицией.

– Ну, чего размечтался? – вывел меня из ступора Султан, для видимости дав под дых. – Будешь вести себя как пай-мальчик, сможешь жить припеваючи!

– Ты за что сюда попал? – поинтересовался я у слоноподобного легионера, когда ко мне вернулось дыхание.

– Проваливай ко всем чертям! Товар получил, а разговаривать с тобой я не обязан, – недовольно пропыхтел толстяк.

– Однако и манеры у этого продавца, – заметил я, когда мы вышли.

– Да брось ты! Его манеры даже в Европе стерпели бы, раздавай он там гаванские сигары задарма… Вообще-то легионеры не любят за прилавок становиться, только ведь не откажешься, коль тебя назначили. Как ты насчет сладенького? Вот и кондитерская!..

– С ума спятить!

Заходим в кондитерскую. Натертые полы сверкают, зеркало во всю стену, кресла с бархатной обивкой, ковры, картины, воздух прохладный… Еще бы ему не быть прохладным, когда с десяток вентиляторов жару разгоняет…

Навстречу нам выходит такой же слон, как в табачной лавке. Видать, здесь у многих ожирение, да оно и не удивительно.

– Чего надо? – звучит дежурное приветствие.

– Хочу этому оболтусу показать, какая бывает красивая жизнь для тех, кто решил за ум взяться. Верно, прохвост ты эдакий?

И плюет мне в рожу для пущей видимости.

– Ну, парень, говори, чего тебе! – теряет терпение кондитер.

– Мороженого, – бурчу я, вытирая физиономию.

– Мог бы и раньше сказать… ни мычит, ни телится… – Остальные комплименты в мой адрес он выдает уже на ходу.

– Не слишком-то он охоч трудиться, – замечаю я.

– Чего ты удивляешься? – отвечает Султан. – Работа из-под палки любому не по нутру.

Кондитер приносит мороженое и ставит на столик.

– На, подавись!

Любезное обращение, да еще с писателем!

Уже смеркается, когда мы выходим из кондитерской. Разом вспыхивают шары электрических фонарей, круглая площадь озарена сиянием, из динамика звучит джазовая музыка, одна из европейских станций передает концерт.

– Слышь, Султан… Кто это вытворяет и с какой стати? Малахольный, что ли?

– Нет. Мне кажется, самый умный и ловкий мошенник всех времен и народов решил провернуть в Игори крупнейшую сделку. Я пока что не до конца раскусил его… Извини, сзади идут… – И для видимости дает мне по башке. В результате язык прикушен, в ушах звенит.