Вольфганг Бюшер - Берлин – Москва. Пешее путешествие

Я не знаю, насколько долгим был марш и как поздно уже было, циферблат моих часов не имел подсветки, а по километровым столбам невозможно было рассчитать время, потому что я их уже не видел. Что мне оставалось, кроме того, чтобы просто идти вперед, пока не наступит утро или что-нибудь, что сможет его заменить. В какой-то момент я заметил огонек между грузовиками. Я остановился, чтобы рассмотреть его повнимательнее, он тоже застыл на месте. Он не двигался, как другие. Я устремился к нему, приблизился, перешел на другую сторону трассы и вскоре добрался до слабо освещенного мотеля. Я вошел внутрь.

Две женщины за стойкой внимательно осмотрели меня, одна из них курила, а другая указала мне на табличку «Ремонт».

Мотель ремонтировали – это значило, что мне следует идти дальше. Но у меня не было сил. Еще минуту назад я мог бы шагать сквозь ночь до самого утра. Но теперь это было уже невозможно, теперь я уже находился здесь и видел, что здесь были столы, стулья, чай и еда. При тусклом свете в зале ужинали, пили и курили дальнобойщики. Внезапно я ощутил позабытый голод, боль в ногах, стук в висках. Я упал на стул, и ко мне подошла та, что с сигаретой. Я сказал, что ни за что не сдвинусь с места, что я очень устал и должен выспаться. Она посмотрела на меня с интересом, обдала меня запахом «травки», в ее черных глазах светилось ленивое любопытство кошки, еще не решившей, стоит ли добыча затрачиваемых усилий.

– Ремонт, да?

Она кивнула головой, как в замедленной съемке. Я сказал, что мне все равно: я могу спать на стройке, я буду доволен любым уголком, который мне предоставят, кроме того, я могу заплатить. Она повернулась к другой, они обменялись взглядами, которые я не понял, затем она сказала, что мне принесут еду и питье.

Кто-то взвизгнул. Женщина. У худого светловолосого водителя с жадным взглядом было две девицы, он уселся на колени к старшей, что сопровождалось громкими воплями. В дверях показался его напарник и позвал светловолосого, тот бросил женщин и направился к нему, после чего между ними завязался спор. Пять минут спустя оба вновь появились на сцене: блондин ворвался внутрь, схватил смеющуюся визжащую женщину, взвалил ее себе на плечо и устремился с ней к машине. Затем в зал вернулся его приятель и стал приставать к младшей, чтобы она шла с ним, но он был толстым и пьяным, она не желала с ним идти, снова раздались громкие крики. Когда я поел, пришла курившая женщина, принесла ключ, прикрепленный к деревянному шару размером с яблоко.

Поднявшись по лестнице, я оказался в ином мире, где все было красным: стены и полы верхнего этажа были полностью выдержаны в темно-красной гамме. Темно-красные кресла и бархатные кушетки стояли посреди коридора, продолжение которого терялось в полумраке. Женщина прошла вперед и открыла комнату. Внутри было пыльно и душно, здесь стояли две двухъярусные кровати – это была одна из тех комнат, которые сдавались одновременно нескольким постояльцам, так что человек не знал, с кем придется делить ночлег, зато это было дешево. Стены от темных деревянных плинтусов до потолка были оклеены золотыми обоями, все четыре ночных тумбочки были накрыты золотыми салфетками.

Там внизу, в зале, я мог бы спокойно уткнуться головой в стол, прямо рядом с тарелкой, и немедленно погрузиться в глубокий, беспробудный сон, но теперь сна не было ни в одном глазу. Мне вдруг нестерпимо захотелось умыться и осмотреться в странном мотеле, где я, конечно же, был единственным постояльцем. Я дошел до конца коридора, поворачивая ручки, но многочисленные двери оказались запертыми. Насколько велик этаж? Есть ли у невидимого с трассы мотеля еще этажи? Красный этаж и моя золотая комната казались связанными с каким-то давним воспоминанием, и было неясно, шла речь о моем личном переживании или о некоем образе.

Я нашел ванную. Повернул кран до конца, но воды не было. Значит, дальше. Я поднялся по лестнице и попал на чердак, также заканчивавшийся вереницей мансардных комнат. В самой последней из них на веревке было развешено белье. Должно быть, его уже давно выстирали, потому что стоило мне к нему прикоснуться, как истлевшая хлопковая материя развалилась у меня в руках. Я снял белое кухонное полотенце, оно так затвердело, что мне пришлось его разгибать. Я взял его с собой.

На обратном пути я обнаружил работавший кран. Я оторвал кусок полотенца, – другой половиной я наутро почищу сапоги, – разделся и помылся. Поднялся сквозняк, я почувствовал его голой кожей, и дверь захлопнулась. Я быстро оделся и попытался ее открыть, но ничего не вышло. Мне показалось, что я слышу шаги. Я постучал в дверь и крикнул, что мне нужна помощь. Ничего не произошло. У меня был ключ от комнаты. Только теперь я заметил, что деревянный шар, к которому он был прикреплен, представлял собой глобус: нарисованный, но уже полустертый, лишь контуры континентов были еще различимы. Я вставил ключ – он подошел.