Тур Хейердал - «Кон-Тики»

Никогда мне не забыть, как мы шли через риф к райскому островку. Дойдя до солнечного пляжа, я сбросил ботинки, и пальцы ног погрузились в сухой горячий песок. Вид следов, нарушивших нетронутую песчаную полоску перед пальмами, доставлял мне наслаждение. Я продолжал идти к центру островка, и зеленые кроны сомкнулись над моей головой. На пальмах висели несозревшие кокосовые орехи, пышный кустарник был осыпан белоснежными цветами, которые источали сладкое, пьянящее благоухание. Возле самых моих плеч безбоязненно парили две морские ласточки – белые и легкие, словно два облачка. Маленькие ящерички разбегались во все стороны, но главными обитателями острова были здоровенные алые раки-отшельники, которые бродили повсюду, спрятав нежное брюшко в краденые раковины величиной с яйцо.

В приливе чувств я опустился на колени и погрузил руки в горячий песок.

Плавание окончено, и все живы. Нас прибило к необитаемому полинезийскому островку. И что за остров! Подошел Торстейн, сбросил с плеч мешок и растянулся навзничь на песке, любуясь пальмовыми кронами и бесшумно парящими в воздухе невесомыми белыми птицами. Вот уже вся наша шестерка распласталась на земле. Неугомонный Герман влез на небольшую пальму и сорвал гроздь здоровенных зеленых орехов. Срубив секачами мягкие макушки, мы стали жадно глотать самый чудесный и самый освежающий напиток в мире – сладкое, холодное молоко незрелого кокосового ореха. А с рифа доносился ровный рокот барабанов, бессменный караул охранял подступы к раю.

– Чистилище оказалось сыроватым, – подвел итог Бенгт. – Но царство небесное я себе примерно так и представлял.

Мы сладко потягивались и улыбались летящим на запад пассатным облачкам. Мы больше не плыли покорно за ними, все – лежим на неподвижном, твердом островке. В Полинезии…

Лежим отдыхаем, а вдоль всего горизонта взад и вперед катится тяжелый поезд – прибой.

Бенгт был прав: мы попали в царство небесное.

Робинзонада. – Боимся, что нас спасут. – Все в порядке, «Кон-Тики»!.. – Следы других кораблекрушений. – Необитаемые острова. – Схватка с морским угрем. – Нас находят. – Привидение на рифе. – Посол к вождю. – Вождь навещает нас. – «Кон-Тики» – старый знакомец! – Потоп. – Плот-вездеход. – Вчетвером на острове. – Раройцы забирают нас. – Встреча в деревне. – Предки из страны восходящего солнца. – Праздник. – Лечение по радио. – Мы получаем королевские имена. – Еще одно кораблекрушение. – «Тамара» спасает «Маоаэ». – Курс на Таити. – Свидание на пристани. – Королевская жизнь. – Шесть венков

Островок был необитаемый. Его размеры – от силы 200 метров в поперечнике – позволили нам быстро исследовать пальмовую рощу и все пляжи. Высота над лагуной нигде не превышала 2 метров.

В пальмовых кронах у нас над головой висели большие гроздья орехов – природных термосов, защищающих от тропического солнца холодное кокосовое молоко; в ближайшие недели нам не грозила смерть от жажды. Кроме того, на пальмах были также спелые орехи, остров кишел раками-отшельниками, а лагуна – всевозможной рыбой. Словом, полное благополучие.

На северном берегу мы нашли занесенный песком старый, некрашеный деревянный крест. Отсюда была видна кромка рифа с разбитым кораблем, мимо которого мы прошли, прежде чем сами потерпели крушение. Еще дальше на север голубели метелки пальм следующего островка. А ближайшим нашим соседом был зеленый остров на юге. На нем тоже не было видно никаких признаков жизни, да нас пока это и не волновало.

Появился прихрамывающий Робинзон Хессельберг, в громадной соломенной шляпе и с целой охапкой шевелящихся раков-отшельников. Кнют подпалил хворост, и вот уже мы уписываем вареных раков, запивая их кокосовым молоком и какао.

– Ну что, ребята, каково быть на суше? – улыбаясь, осведомился Кнют.

Из всей шестерки ему одному довелось раньше побывать на берегу. Тут же Кнюта качнуло, и он вылил полкастрюли горячей воды на ноги Бенгта. После 101 суток на плоту все мы в первый день не очень твердо стояли на ногах и то и дело машинально пружинили коленями, хотя никаких волн, естественно, не было.

Когда Бенгт начал раздавать посуду, Эрик хитро ухмыльнулся. Я сразу вспомнил, как я после завтрака по привычке наклонился через борт и принялся тщательно отмывать свою миску, а Эрик, поглядев на риф, отложил свой прибор и сказал: «Что-то сегодня неохота посуду мыть». Теперь его миска, извлеченная из кухонного ящика, блестела не хуже моей.