Тур Хейердал - «Кон-Тики»

Участок дома Федерико находился несколько ниже по реке. Когда мы – Агурто, Герман и я – по тропинке между манговыми деревьями въехали во двор его усадьбы, навстречу нам выбежал старый костлявый лесовед и его племянник Анхело, который поселился здесь в глуши вместе с дядей. Мы передали привет от дона Густаво, и вот уже джип стоит на дворе один под ливнем, а в бунгало дона Федерико идет пир горой. Над очагом поджаривались поросята и цыплята, и мы, окружив блюдо с горой фруктов, изложили, зачем приехали. Сквозь сетки на открытых окнах проникали теснимые тропическим ливнем волны теплого воздуха, напоенного благоуханием цветов и запахом глины.

Дон Федерико заметно оживился, даже словно помолодел. Бальсовые плоты – да он знает их с тех пор, как под стол пешком ходил. Пятьдесят лет назад, когда он жил на побережье, индейцы из Перу еще приходили в Гуаякиль по морю на больших плотах, привозили рыбу на продажу. В бамбуковой хижине посредине плота лежало до двух тонн вяленой рыбы; ехали с женами, с детьми, да еще везли собак и кур. Их плоты были связаны из огромных бревен, сейчас из-за дождя такие стволы будет трудно найти. Грязь, вода, до бальсовой плантации даже верхом не доберешься. Но дон Федерико сделает все, что в его силах. Может быть, в лесу вокруг бунгало найдутся дикорастущие деревья, ведь нам не так много и нужно.

Под вечер дождь на время угомонился, и мы вышли погулять под манговыми деревьями около дома. С ветвей свисали всевозможные дикие орхидеи, собранные доном Федерико и посаженные в скорлупы кокосовых орехов. В отличие от культурных орхидей эти редкостные растения чудесно пахли, и Герман наклонился над одним цветком, чтобы насладиться благоуханием. Вдруг из листвы над ним высунулось что-то длинное, тонкое, блестящее… Анхело молниеносно взмахнул плеткой, удар – и по земле покатилась извивающаяся змея. В ту же секунду он прижал ее к земле раздвоенным суком и разбил ей голову.

– Mortal! – сказал Анхело и показал нам в пасти змеи два изогнутых ядовитых клыка: смертельно.

После этого нам всюду начали чудиться затаившиеся ядовитые змеи, и мы вернулись в дом, неся на палке безжизненно болтающийся трофей Анхело. Герман принялся снимать кожу с зеленого чудовища, а дон Федерико решил развлечь нас страшными историями о ядовитых змеях и гигантских удавах. Вдруг мы увидели на стене огромные силуэты двух скорпионов величиной с хорошего омара. Они сошлись в поединке и отчаянно размахивали клешнями, изогнув крючком хвост с ядовитым шипом и выжидая удобный миг, чтобы нанести смертельный удар. Зрелище было жуткое, и только подвинув керосиновую лампу, мы поняли, что это тени двух самых обыкновенных скорпионов с палец длиной, которые вели смертный бой на краю комода.

– Пускай их, – рассмеялся дон Федерико. – Один прикончит другого, а уцелевший пусть живет, все меньше тараканов будет в доме. Не забывайте только на ночь как следует задергивать москитную сетку на кровати, да по утрам встряхивайте одежду, перед тем как одеваться, и все будет в порядке. Меня сколько раз скорпионы кусали, а я еще жив, как видите.

Я спал хорошо, просыпаясь, только когда какая-нибудь ящерица или летучая мышь слишком уж шумно возилась в изголовье и мне чудились всякие страсти.

Утром мы встали пораньше, чтобы идти за бальсой.

– Встряхнем, что ли, – сказал Агурто, и в следующую минуту из рукава его рубахи на пол шлепнулся скорпион, который поспешил тут же юркнуть в щель.

Как только взошло солнце, дон Федерико разослал своих людей на конях искать подходящие деревья вдоль троп. Сам он повел на разведку нас с Германом, и вскоре мы вышли на известную ему одному прогалину, над которой возвышался старый великан толщиной около метра. Согласно полинезийскому обычаю, мы, прежде чем рубить дерево, окрестили его. Ему было присвоено имя Ку, в честь полинезийского божества американского происхождения. После этого я взмахнул топором и изо всей силы ударил им по стволу, так что по лесу раскатилось эхо. Но рубить сырое бальсовое дерево все равно что стучать тупым колуном по пробке: топор отскакивал, и Герману очень скоро пришлось сменить меня. Топор переходил из рук в руки, летели щепки, струился пот…

Когда утро перешло в день, Ку напоминал петуха, стоящего на одной ноге, и вздрагивал при каждом ударе. Затем он покачнулся и с тяжелым грохотом рухнул на землю, обламывая мощные сучья и тонкие деревца. Очистив ствол от ветвей, мы принялись снимать кору на индейский лад, зигзагами. Вдруг Герман уронил топор и, схватившись рукой за ногу, высоко подпрыгнул, словно исполнял воинственный полинезийский танец. А из штанины вывалился блестящий муравей величиной со скорпиона и с длинным жалом в конце брюшка. Мы с трудом раздавили его каблуками, такой плотный панцирь покрывал все тело муравья.