Локсис шла сразу за мной и сказала это из-за плеча.
Один за другим я проделал три поворота налево. И услышал где-то впереди глухое пение. Чем дальше мы уходили по туннелю, тем громче становились звуки. Я еще раз повернул налево и внезапно увидел впереди дневной свет.
Приказав Локсис и всем остальным оставаться на месте, я двинулся вперед; Зарас с Гуи шли следом. Свет разгорался, мы повернули в последний раз.
Впереди туннель преграждали еще две воительницы, но обе стояли к нам спиной. Все их внимание было устремлено вперед, и они не подозревали о нашем присутствии. Мы подобрались к ним. Зарас и Гуи зажали им рот, чтобы они не крикнули, сверкнули мечи, и обе женщины опустились на пол. Мы переступили через их тела и оказались на балконе, высеченном в скале.
Самое малое в двадцати локтях под нами зияла огромная полость, залитая дневным светом; свет падал из отверстия между столбами в стене. За этим проемом открывалась широкая панорама развалин Кносса и залива вплоть до вершин горы Кроноса, заполнявшей горизонт.
Прямо под нами раскинулась просторная полукруглая арена, усыпанная мелким белым песком. Там стоял алтарь из серебра и золота. На алтаре – золотая статуя зубра, увитая цветами и обставленная котлами с дымящимися благовониями.
Арену и алтарь окружали ряды каменных скамей.
Два нижних ряда скамей были заняты знатными минойцами в черных одеяниях и высоких шапках. Лица их были выбелены мелом, глаза по традиции обведены черным холем. Эти люди сидели совершенно неподвижно и внимательно смотрели на пустую арену. Только губы их шевелились: все пели какой-то погребальный гимн.
Я поразился тому, как их мало. Когда Техути и Бекара выходили замуж за Миноса, во дворце в гавани их присутствовало несколько тысяч. Сегодня здесь собралось меньше пятидесяти. Землетрясение и приливная волна взяли страшную дань со сливок минойского общества.
За немногими уцелевшими поднимался еще один ряд скамей, которые оставались незанятыми. В центре этого яруса стоял высокий золотой трон. Он тоже пустовал.
Прямо под троном был вход в подземный храм, просторное помещение, в глубине которого на фоне бурных вод Кносского залива виднелась гора Кроноса. Двойной вулкан изрыгал столбы дыма, которые, поднимаясь к небу, почти затмили солнце, превратив его в тусклый желтый диск.
Балкон, где мы стояли, находился так высоко, что мы были гораздо выше линии взглядов собравшихся. К тому же нас частично скрывал длинный темный занавес, ниспадавший от сводов пещеры почти до самого песчаного пола. Тем не менее я шепотом приказал Зарасу и Гуи отойти в тень и спрятать мечи, чтобы клинки не отразили рассеянный дневной свет и не выдали наше присутствие в храме.
Не успел я это сказать, как переднюю часть амфитеатра окружили два ряда жрецов в одеяниях цвета бычьей крови. Они встали у золотого трона, и их голоса вплелись в траурное пение знатных минойцев.
Неожиданно все звуки смолкли, и наступила тяжелая тишина, еще более угнетающая, чем пение. Все опустились на колени и прижались лбом к мраморным плитам.
Я предвидел появление Верховного Миноса и внимательно наблюдал за троном в ожидании еще какого-нибудь театрального чуда. Но даже меня он застал врасплох.
Только что трон был пуст, а в следующее мгновение на нем сидел минойский монарх, и рядом с ним худая, похожая на скелет его мать.
Она была во вдовьем траурном платье, темном и отталкивающем. А он, великолепный в полном наряде, возвышался над подданными и словно заполнял всю пещеру своим присутствием. Его доспехи и отвратительная бычья маска, изготовленные из благородных металлов, отбрасывали яркие блики.
Воинственная музыка спрятанного где-то оркестра наполнила всю пещеру бурными звуками, и собравшиеся разом закричали в благоговейном восторге.
Верховный Минос поднял правый кулак, одетый металлической сеткой, и в пещере наступила мертвая тишина, почти удушающая в своей напряженности. Она устрашила даже нас троих высоко на балконе.
Минос сделал новый знак, и собравшиеся обрели голос. Но раздавшийся звук был звериным, полным первобытного гнева. Занавес, спускавшийся с потолка пещеры, разошелся, открыв две забранные решетками двери в скальной стене с боков амфитеатра. В ожидании собравшиеся яростно завопили. Даже жрецы в красном присоединились к общему хору, но теперь в этих криках звучало что-то новое. Это больше не были звуки молитвы или поклонения. Они превратились в вопли сладострастного возбуждения и жестокого восторга.
Читать дальше