Владимир Журавлёв-Даманский - Бортжурнал КСП

- Предатель! Гад фашистский!

Яшке стало страшно. Он вжался в землю, затаил дыхание. Отец поднял автомат навстречу Андрею.

- Стой! Застрелю! — крикнул приглушенно.

Андрей не остановился. Он схватил автомат за ствол и рванул к себе. Коротко забилось пламя, рыкнула автоматная очередь — Андрей упал. Голосисто закричала Танька, бросаясь к товарищу.

Дрожа всем телом, Яшка смотрел на отца: никогда он не видел его таким страшным.

- Руки вверх, Захаба! Бросай автомат! — раздался звенящий голос, и Яшка увидел в руке у Вовки маленький блестящий пистолет.

Отец не бросил автомат, рывком повернулся к Вовке.

- Папка! — закричал Яшка, срывая голос. — Что ты делаешь?!

Он кинулся к отцу и вцепился в горячий ствол автомата.

- Щенок! — прохрипел отец.

Сильный удар швырнул Яшку на землю. Падая, он услышал сухой короткий щелчок, увидел, как отец, нелепо взмахнув руками, стал оседать и упал. Яшка кинулся к нему. На него смотрели помутившиеся чужие глаза, наполненные ненавистью и болью.

- Щенок! — повторил отец, напрягая последние силы, и поднял автомат.

Выстрелов Яшка не слышал. Почувствовал только, как что-то обожгло бок и руку, а огромный дуб, что стоял над ним, вдруг наклонился и стал стремительно падать. Потом завертелись перед глазами, как крылья огромной мельницы, его могучие ветки, и всё исчезло.

Вовка Буркун сжимал в руке влажную рукоять пистолета и смотрел, как Захаба, теряя сознание и силы, всё пытается освободить ствол автомата из-под навалившегося на него тела сына. Рядом с Вовкой, стиснув пальцами дрожащий черенок лопаты, стоял Димка. Танька плакала над телом Андрея.

А на поляну уже выскакивали, запыхавшись от быстрого бега, мальчишки и девчонки в голубых краснозвёздных испанках и пионерских галстуках на груди.

Шумят дубы.

Шумят старые, израненные осколками мин и гранат высокие дубы, выстроившиеся, как на параде, — в две шеренги, раскинули в стороны мощные густые ветки; высоко подняли над перелеском могучие гордые вершины.

Шумят дубы. Ноют старые, давно зарубцевавшиеся раны на корявых стволах. Вьётся в кустарнике, между дубами, старая грунтовая дорога.

Шумят дубы. А под теми дубами, в двух шагах от дороги, на поляне, выстроившись в две шеренги, стоят в молчании пионеры. Знамя дружины развёрнуто, древко склонилось почти до земли; на алом полотнище — слова, написанные золотыми буквами: «Пионерская дружина имени Красных сандских патриотов».

У знамени — трое ребят в зелёной пионерской форме: девочка и два мальчика. Танька и два ее неразлучных друга. Чуть поодаль — пионервожатая, Зоя Петровна, и коренастый седобородый старик с пионерским галстуком на груди, дед Аникей. Справа и слева у знамени — горнисты и барабанщики.

- Дружина, смирно! — раздаётся команда. — Флаг КСП поднять!

Над вершиной самого высокого дуба взвивается красный флаг с чёрным прямоугольником в центре и буквами КСП.

- Сейчас, — раздаётся тот же звонкий голос, — почётный пионер нашей дружины, дедушка Аникей, зачитает Указ Президиума...

Тишина над поляной. Шумят дубы.

- Дети! — сказал дед Аникей, и голос его дрогнул.— Дети! Родина высоко оценила подвиг пионеров нашего села. Все они награждены посмертно орденами и медалями... Не забыты и немецкие друзья, антифашисты-тельмановцы — Макс Новак и Ганс Шварц... Сейчас я зачитаю Указ...

И снова тишина над поляной. Только слышится тихий голос старого человека.

- Ребята! — звучит голос пионервожатой. — Решением совета дружины пионеры, павшие смертью храбрых, навечно занесены в списки пионерской дружины имени Красных сандских патриотов...

Она вскинула над головой руку:

— Салют!

Звуки пионерских горнов всколыхнули тишину; взорвалась чёткая дробь барабанов. Замерли шеренги пионеров. Торжественная тишина повисла над поляной. Трое у знамени стоят неподвижно, в глазах слёзы.

Шумят дубы.

Шумят старые, израненные дубы у дороги. Шумят... Шумят...

г. Жигулевск. Август 1969 — август 1970 год.

Художник И.Дубровин