Валентин Зуб - Таинственная надпись

— Я… — Василек не успел больше произнести ни слова. За стенкой шалаша вдруг послышался чей-то громкий кашель. У Василька от ужаса вытянулось лицо. Он осторожно пробрался к выходу, выглянул. В трех шагах от шалаша, под деревом, стоял тот шофер. «Так и есть, следит». Василек торопливо вернулся и юркнул под одеяло.

— Кто это там? — недоуменно спросил Толик.

— Н-не знаю, так кто-то… — лязгая зубами, ответил Василек.

— Ну, так что ты мне хотел рассказать?

— Н-ничего.

— Как ничего! Ты же говорил, беда какая-то…

— Это я так, пошутил.

— Хороши шутки! — недовольно буркнул Толик, переворачиваясь на другой бок.

Василек ой как не хочет, чтобы Толик вот сейчас заснул. Он пробует растормошить друга:

— Толь, а Толь, сколько мы тут еще пробудем?

— Недолго. Спи.

Легко сказать «спи», а если мысли, тревожные, невеселые мысли, не дают тебе сомкнуть глаз? Вот ведь хотел Василек поступить по-пионерски, рассказать обо всем товарищу, посоветоваться с ним, как быть. Но оказывается, этот длинноногий шофер слов на ветер не бросает. Следит, чего доброго, убить может. У него такие глаза… А зачем ему дневник Степана Казимирова? И почему он не может сам пойти к Зинаиде Антоновне, попросить? Нет, тут что-то неладно…

От всех этих мыслей у Василька разболелась голова.

Незаметно подкралось утро. Сквозь небольшие щелочки в крышке шалаша стал пробиваться свет занимающегося дня. А Василек все еще ни на что не мог решиться. Он и не подозревал, как тяжело быть одному, без товарищей, без их поддержки.

Василек полежал еще немного, потом осторожно выполз из шалаша, осмотрелся. Убедившись, что поблизости никого нет, он так же осторожно вернулся и снова принялся тормошить Толю за плечо.

— Толька! Толька! Проснись!

Толик заворочался и сквозь сон недовольно проворчал:

— Да что это сегодня с тобой: и сам не спишь, и другим не даешь?

— Толя, да ведь беда какая стряслась! Я себе места не нахожу…

— Ты скажешь или нет, какая беда?! — взорвался вдруг Толик.

И тогда Василек с трудом выдавил из себя:

— Я поломал экскаватор!

Толик вскочил на ноги, едва не продырявив головой крышу шалаша.

— Как это тебя угораздило?

— Да вот…

Когда Василек рассказал товарищу все по порядку: и про свою попытку поработать на экскаваторе, и про встречу с длинноногим шофером, и про его странную просьбу, и про то, как он ночью подходил к шалашу, Толик, ни слова не говоря, начал быстро одеваться. Одевшись, скомандовал:

— Пошли!

— Куда? — испуганно уставился на него Василек.

— К Зинаиде Антоновне. Надо ей сейчас же обо всем этом рассказать.

— Не пойду, — заупрямился Василек.

— Почему?

— Она меня отправит домой…

— Ну, если ты этим отделаешься, я буду рад за тебя.

— Но я же должен быть здесь, я же с самого начала…

— А ты что, хотел совершать проступки и не отвечать за них?

— Да разве я уж больно что плохое сделал?

— А ты думал… Поломать экскаватор… — серьезно произнес Толя.

Эти слова очень сильно подействовали на Василька. Он вдруг закрыл лицо руками и беззвучно заплакал.

— Ну, чего ты… Перестань, — уже мягче заговорил Толя. — Может, там мелочь какая поломалась… Меня больше беспокоит эта странная просьба шофера. О ней-то и надо как можно быстрее рассказать Зинаиде Антоновне.

— Ну ладно, тогда пошли, — сквозь слезы сказал Василек.

Утро этого дня принесло ребятам радостное известие. Так и есть, началась закладка фундамента, и кирпич берут именно из того штабеля, под которым, по рассказам рабочих, должен находиться пень дуба. Эту весть принес «разведчик» — Женька. Обрадованные, ребята даже не стали ожидать завтрака, а скорее помчались на строительную площадку.

Здесь полным ходом кипела работа. Высокий, до облаков, башенный кран, собранный раньше, но до сегодняшнего дня бездействовавший, плавно подводил небольшую площадку к кирпичному штабелю, который многотонным грузом охранял подступы к заветному пню. Рабочие в брезентовых рукавицах грузили на нее ярко-красные кирпичи. Площадка легко взмывала в воздух и опускалась точно возле каменщиков с кельмами. Быстрыми, ловкими движениями каменщики брали в руки кирпичи и аккуратно укладывали их в фундамент будущего здания.

Было в этой работе, в ее размеренном ритме что-то торжественное, и этим как бы подчеркивалась значительность момента. Ребята смотрели на все происходящее как завороженные.

Подошли сюда и Болтиков с Антеком. Они ведь тоже с нетерпением дожидались этого дня. Антек задержался ненадолго. Он что-то шепнул Болтикову и направился к своему самосвалу, который стоял с другой стороны кирпичного штабеля.