Владислав Крапивин: Всадники на станции Роса

И чтобы Алешка не нарушал режим, чтобы не разбудил кого-нибудь раньше срока, трубу у него взяли и заперли в шкаф. Ну что Алешка мог сделать? Может быть, даже плакал, закутавшись в одеяло, после отбоя, но трубу-то все равно не вернешь. Так и уснул.

Тут у Сережи, когда он слушал эту песню, каждый раз начинало щекотать в горле, и попавший под руку сосновый сучок он сжимал, как сабельную рукоять.

Как-то после костра Сережа задержался рядом с вожатым и негромко спросил:

— Костя, а кто придумал эту песню?

— Да так… — неохотно сказал Костя.—

Один человек… — И было похоже, что он смутился.

Странно. Вообще-то Костя смущался редко. Он был веселый, неутомимый, справедливый. Не выгонял ребят раньше времени из речки, таскал на плечах малышей-октябрят и никогда не кричал на мальчишек.

Однажды несколько парней (в том числе Вовка Силин из пятого отряда) нашли на берегу три бревна, кое-как связали плот и отправились путешествовать вдоль берега. Скоро плот попал на глубокое место, шесты не достали дна. А узлы оказались непрочные… Сережа видел, как на веранду, где сидел с ребятами Костя, примчался встрепанный октябренок Васька Клепиков. Васька не крикнул, не завопил о помощи, а что-то шепнул Косте. Костя сказал: «Минуточку», — прыгнул через перила веранды и ринулся сквозь кусты к берегу. Когда набежали любопытные, «мореплаватели» уже сушили на берегу штаны и рубашки. Они загадочно переглядывались и нервно хихикали. Всем, кто расспрашивал, они говорили, что плот рассыпался у самого берега, когда с него хотели порыбачить. Но от Вовки Силина Сережа узнал, что Костя выволок путешественников с «самой глубинки».

Костя носил зеленые шорты с широким командирским ремнем. Все знали, что начальник лагеря Тихон Михайлович Совков поэтому очень недоволен Костей. Начальник считал что взрослому человеку неприлично ходить в коротких штанах.

И вот, когда Сережа спросил про песню, Костя слегка растерялся. И Сережа не стал больше спрашивать, все и так было ясно. А Костя снял очки и затолкал их в карман, закинул на плечо гитару, взял Сережу за руку.

— Пойдем, Сергей… Не все ли равно, кто придумал песню? Главное, что поют.

*

Луна была не совсем круглая, но очень яркая. А на севере не гасла желтая заря. Лунный свет сливался с зарей, и на сосновые ветки словно золотистая пыль осела. Спать никому не хотелось. Ребята сдвинули кровати и стали рассказывать разные истории. Было не очень шумно и очень интересно.

Истории были, конечно, страшные. Валерка Сотников рассказал про то, как их соседка по квартире оказалась колдуньей и летала в стиральной машине.

А потом Витька Солобоев из первого отряда начал рассказывать про собаку Баскервилей. Только говорил он плохо, все путал, сбивался. Кроме того, Витька на ужине объелся и сейчас сильно пыхтел. Слушать стало неинтересно, тем более, что многие ребята историю про баскервильского пса знали лучше Витьки. Все заговорили просто про собак: ка кая порода лучшему кого какие были щенки, как дрессировать…

У Сережи никогда собаки не было, но слушал он все равно с интересом.

Вдруг, когда уже начал стихать разговор, маленький Димка Соломин сказал:

— У меня тоже была собака. Только я ее никогда не видел…

— Гы, — ухмыльнулся Вовка Падерин по прозвищу «Пудра». — Она меньше блохи была, ага? Смесь микроба с кабыздохом.

Несколько человек с готовностью хихикнули. Но остальные на них зашумели: почти всем хотелось послушать про Димкину собаку.

И Сереже очень хотелось. Дело даже не в собаке. Просто ему нравился Димка.

Они познакомились в первый же лагерный день. Сережа шел в пионерскую комнату и увидел, что прямо перед ним стоит на дорожке мальчишка лет восьми. Худой, золотоволосый, с боевой ссадиной на переносице. Стоит, крепко расставив ноги и заложив ладони за ремешок на штанах. Лицо у мальчишки было хорошее, с большим улыбчивым ртом и зелеными глазами.