Александр Власов: Тайна девятки усачей

Остаток дня прошёл невесело. У палаток не было слышно ни шуток, ни смеха. Говорить старались тихо. На болото и на ещё не исследованные островины поглядывали без прежнего волнующего чувства. Даже костёр не подбодрил ребят. Сидели вокруг, задумчиво смотрели в огонь.

— Завтра оградку временную поставим, — сказал дед Евсей.

— Памятник бы… — добавил Вовка.

— Памятник есть — жёрнов… Лучше не придумаешь, — ответил старик.

— Да… Памятник символический, — согласилась Ксения Михайловна.

— А мы и не увидим! — жалобно произнёс Геня Соков.

— Увидите! — возразила Мария Петровна. — Завтра все сходим на могилу. Это наш долг!

Утро наступило пасмурное, хмурое, будто и у погоды испортилось настроение.

Неторопливо позавтракали, забрали с собой еду, топоры, пилы, и весь отряд покинул островину. Плюсу Мария Петровна приказала остаться и сторожить палатки.

Долго стояли вокруг могилы. Ребята думали о Диме, старались представить, как он выглядел, как разговаривал, как погиб.

Ксения Михайловна отвела в сторону Марию Петровну. Они о чём-то посовещались, и учительница объявила отряду, что Катина мама отправится в разведку — на поиски белоуса, а остальные займутся оградой у могилы. Никто не возражал: мальчишки чувствовали, что теперь Мария Петровна не отпустит их от себя ни на шаг.

Санька с завистью проводил глазами Ксению Михайловну, которая взяла лыжи и пошла к противоположному берегу островины.

Болото здесь было не такое унылое. Кое-где росла осока. Мох, то зелёный, то светло-жёлтый, чередовался с голубыми оконцами чистой воды.

Невдалеке тёмным массивом стоял лес — там был большой остров.

Ксения Михайловна прошлась на лыжах вдоль берега, приглядываясь к травинкам, и вдруг увидела незнакомое белесое растеньице. Чуть дальше белел второй, третий стебелёк. Ещё не веря в удачу, Катина мама отошла от берега, а светлые стебельки всё бежали и бежали в глубь болота — в сторону большого острова. Они показывали дорогу…

Ребята закончили ограду, а Ксения Михайловна всё не возвращалась. Она пришла часа через три. Её увидели издали и почувствовали, что она взволнована.

— Мамочка! Что случилось? — крикнула Катя.

Ксения Михайловна молча вышла на берег. В руке она держала клеёнчатую тетрадь и пучок белесой травы.

— Белоус, — сказала она.

Но ребята поняли, что не это сейчас главное.

— Я была в партизанском лагере, — тихо произнесла Катина мама. — А это, — она раскрыла тетрадку, — журнал боевых действий партизанского отряда… Прочитаю самый конец… «Девятое ноября. Похоронили Дим — Бола. Был в разведке. Две огнестрельных раны. С переднего поста на рассвете его заметили в болоте, на тропе. Был чуть жив. Сообщил, что фашисты готовятся обстрелять болото химическими снарядами, начинёнными отравляющим веществом.

Противогазов у нас нет. Командир приказал покинуть лагерь.

Прощай, Дим — Бол. Ты спас отряд».

К деревне подходили уже поздно вечером. Темнело быстро. Тропка слилась с травой и кустарником. Брели за дедом Евсеем. Старик не сбивался с дороги, ориентируясь по каким-то невидимым для других приметам.

Лес поредел. Чуть посветлело. Отряд вышел на пригорок и замер. Первая мысль, которая обожгла всех, была — пожар!.. Деревня горела! Пылали окна изб. Яркие огни освещали улицу…

— Электричество! — вскрикнул Гриша так пронзительно, что все вздрогнули.

А в следующее мгновенье ребята, побросав вещи, неслись с радостными криками к деревне.