Мария Бершадская: Джинсы в горошек

Я надела их в поликлинику – и оказалось, что брать кровь из вены совсем не больно.

Мы с Анькой поругались на всю жизнь, а утром я влезла в джинсы в горошек, и Анька попросила у меня тетрадку. Правда, потом вспомнила, что обещала никогда со мной не разговаривать, но было видно: она уже не злится.

Так я поняла: это не простые джинсы. Они – счастливые. С тех пор я их берегу, чтобы хватило надолго. Я ведь уже не расту, а значит, смогу их носить и в двадцать, и в пятьдесят лет. Если, конечно, не растолстею!

Теперь вы знаете про мои секретные джинсы в горошек.

Только не думайте, что я разболтаю вам ВСЕ мои тайны.

У меня ещё много секретов – и я про них не расскажу.

Когда папа приходит с работы, он кричит на весь дом:

– Всем привет!

Ему нравится, чтобы к нему бежали и лаяли от счастья. Или обнимали и спрашивали, как дела.

Но в этот раз он тихонько зашёл в квартиру, а потом возник, как привидение, на пороге кухни и спросил:

– Угадайте, кто в этом доме самый умный?

Я чуть яблоком не подавилась от неожиданности. Ничего себе вопросик!

Анька с Германом где-то гуляют, мама ушла в парикмахерскую. Остались мы с Мишкой… Ну и, конечно, Ветка – она тоже умная.

Или папа хочет услышать другой ответ?

– Наверное, это вы? – опередил меня Мишка.

– Точно! – кивнул папа. – А знаете почему? Вот представьте: четырнадцатого апреля нужно человеку ехать на конференцию в Рыбинск. А через неделю – туда же на обувную фабрику за кедами и босоножками. Что сделает Умный Человек?

Мы задумались. Даже Ветка бросила теннисный мячик и уставилась на папу. Папа гордо оглядел кухню – словно все кастрюли, все чашки, вилки и банка с компотом ждали, что же он скажет. И наконец произнёс:

– Умный Человек подумает: «Зачем тратить время и возвращаться через неделю?» И договорится с директором фабрики, чтобы они всё сделали раньше. Два дела в один день! Здорово?

– А как Умный Человек туда поедет? – спросила я.

– Как всегда – на машине, с Горынычем. У него тоже доклад.

Горыныч – самый главный доктор у папы в больнице. И самый старый. У него жёлтые пальцы и совершенно лысая голова. Только в ушах растут кустики седых волос. Раньше я его боялась, а потом увидела, как он жонглирует булочками, и поняла, что он совсем не страшный.

– Мы по дороге твои босоножки подхватим – и на конференцию. Есть такое умное слово – логистика. Всё рассчитать и выбрать самый короткий путь.

Папа кинул свитер на стул и, рассчитав самый короткий путь к холодильнику, ловко перескочил через наши рюкзаки.

– А вы слышали, что в Рыбинске новые аттракционы открылись? – вдруг засуетился Мишка. – Этот парк даже по телевизору показали. Всякие супергонки… И колесо обозрения с открытыми кабинками, высоченное. Такого нигде нет!

Вот это новость! Повезло Мишке: он хотя бы в телевизоре посмотрел на такое чудо. Папа, если захочет, придёт в парк – вместе с Горынычем. Ну и где справедливость? Самое большое колесо обозрения, оно же как раз для меня, самой большой девочки…

И вдруг Мишка… Мишка, который всегда немножко стеснялся моего папу, вскочил и, полыхая ушами, затараторил:

– А можно мы с вами? Пожалуйста! Вы нас у парка высадите – а потом заберёте. Мы покатаемся и будем вас ждать, ни на секунду не опоздаем. Правда, Жень?

– Правда, – немедленно согласилась я.

Теперь, когда Мишка об этом сказал, я поняла, как всё просто.

Мы едем с папой – и пусть даже не думает отказаться!

– Четырнадцатое – это же пятница, там уроки совсем ерундовые. Зато в парке будет пусто. Спокойно. Никаких очередей. Можешь за нас не волноваться.

Я даже на корточки села, чтоб умоляюще заглянуть папе в глаза. Вот ещё одна проблема с большим ростом: когда смотришь на взрослых сверху, невозможно выглядеть УМИЛЬНО. Так, чтобы все заулыбались, растрогались и сделали всё, о чём ты попросила.

Папа отложил холодный сырник и растерянно заморгал:

– Но как же…

– Да очень просто, – сказала я, – ты не волнуйся, нужно только записку Маргарите Романовне передать.

– По семейным обстоятельствам, – подсказал Мишка, – ты же за босоножками едешь с папой, значит, обстоятельства семейные! И Соню давай позовём, ладно? А то она обижается, что самое интересное – всегда без неё…