Валерий Квилория - 22 шага против времени

Но Шурка, казалось, не слышал. Он закрыл глаза и начал тихо бормотать нечто бессвязное.

– Бредит, – констатировал лекарь. – Полчаса продержится, не более. Надо за священником послать.

Лера в отчаянье приблизил ухо к самым губам умирающего друга.

– Пятьдесят четыре градуса долготы, двадцать восемь градусов широты к востоку от Гринвича, – сквозь стоны и хрипы чуть слышно говорил Шурка, – высота суши над уровнем моря двести три метра, скорость движения по орбите двадцать девять километров семьсот шестьдесят метров в секунду, расстояние до Солнца сто сорок миллионов километров…

Леру вдруг осенило – это же координаты их местонахождения.

– Извозчик! – закричал он. – Подавай экипаж! Быстрее!

– Не трогали бы вы его, граф, – заметил Пирошкин. – Дайте князю спокойно умереть.

Услышав это, Лера едва сдержался, чтобы не ударить штаб-лекаря по его скорбной физиономии. Но тут подъехал четырёхместный экипаж. Вместе с лейтенантом Смольским и лекарем, который всё же изволил поддержать ноги раненому, Шурку уложили на сиденья.

– Гони к яблоневому саду! – приказал Лера.

– Не миновать мне острога, – сокрушённо вздохнул извозчик и в сердцах стеганул лошадь.

Рессорный экипаж шёл мягко, но всё же лекарь оказался прав – любое передвижение причиняло Шурке невыносимую боль. Благо, ехать было недалеко. В пять минут они добрались до господской усадьбы и, повернув налево к сельцу, понеслись вдоль сада.

– Стой тут! – крикнул Лера, когда они миновали полпути от усадьбы до сельца.

Извозчик придержал лошадь как раз напротив того места, где друзья несколько дней назад прошли сквозь толщу времени.

– Помогай! – выпрыгнул Лера из экипажа.

Мужик взял раненого с одной стороны, Лера с другой, и они осторожно понесли его в заросли сада.

– Что за блажь в канаве помирать, – бурчал извозчик. – Надобно барина в постель уложить, да священника позвать, да отпевание произвести. Как же без Бога помирать-то?

Лера слушал его вполуха, а больше всматривался в местность, пытаясь отыскать ту самую заветную точку отсчёта.

– Всё, – наконец, объявил он, – кладём здесь.

Уложив раненого, извозчик снял свою шляпу с жёлтой перевязью и перекрестился.

– Ладно, – протянул ему Лера целковый, – ты, давай, уходи теперь.

Вспомнив, что оставил лошадь без присмотра, мужик нахлобучил шляпу и поспешил назад к дороге.

Лера снова склонился над другом.

– Шурка, Шурка, – срывающимся голосом говорил он. – Преобразовывай.

Но всё бесполезно. Шурку трясло, у него, судя по всему, началась предсмертная агония. Лера прижался щекой к его ледяному лбу и заплакал…

В следующий миг раздался визг тормозов, следом надсадно завыл автомобильный гудок. Вскочив на ноги, Лера обнаружил, что сад исчез. Вокруг же раскинулся с детства знакомый городок. В нос ударил запах горящей резины. Он глянул перед собой и увидел такси с жёлтой полосой, из-под клоёс которого валил дым. За рулём с бледным лицом сидел перепуганный водитель. Только теперь Лера понял, что они с Шуркой находятся прямо посреди улицы. Придя в себя, таксист высунулся из окошка.

– Откуда ты, твою раз-тудыткину мать, взялся! – стал ругаться он, как настоящий извозчик. – А если б тормоза отказали?! Так твою рас-так!..

Лера за несколько дней, проведённых в обществе дворян, настолько свыкся с любезностями позапозапрошлого века, что сквернословие простолюдина над умирающим другом привело его в неописуемую ярость.

– Ах, ты, холоп поганый! – воскликнул он, дико сверкая глазами. – Ах, ты, исчадие ада! Червь злобесный!

Услышав в ответ столь замысловатые угрозы, таксист неожиданно сконфузился.

– Припадочный какой-то, – пробурчал он и, тихо ругаясь, объехал друзей по встречной полосе.

– На квашеную капусту изрублю! – пообещал Лера.

Взялся за пояс и с удивлением обнаружил, что не только шпаги, но и самого пояса нет. Вместо дворянского платья на нём был его прежний школьный костюм с потёртыми локтями, а на ногах побитые жизнью кроссовки. Лера перевёл взгляд на друга и увидел, что Шурка тоже преобразился – ни бархатного камзола, ни кружевной рубашки, ни крови.

– Шурик? – позвал Лера в надежде и едва не заскакал от счастья, когда тот открыл глаза.

– Да живой я, живой, – с трудом сел Захарьев, – только бок болит и руки дрожат.

И он вытянул перед собой руки.

– А это что?

Шурка разжал кулак. На его ладони лежала большая приплюснутая с одной стороны свинцовая пуля.