Кирей Мэргэн - Тайна Караидели

Юлай заметил под ивами бревна, аккуратно сложенные у самой воды. И десятка три досок. Подошли поближе — следы костра. Значит, остров не необитаем, здесь кто-то был, и, кажется, не так давно.

На ночь остались часовыми Малик и Мидхат.

— Знаешь что? — сказал Мидхат. — Давай прямо сейчас, с вечера, маленько отдохнем, а то потом, чего доброго, ночью спать захочется.

— Нет, — ответил Малик, — не положено.

— Да знаю я не хуже тебя, что положено, а что нет. Но так-то лучше. Надо соснуть маленько, и ночью никакой сон не возьмет. Сейчас-то никто сюда не подойдет: светло еще. Остров все-таки. Все видно кругом. Чего ты боишься?

— Нет, — упрямо повторил Малик. — Не положено.

— Ну, как хочешь. Посмотрим, кто будет лучше стоять ночью, я или ты.

Видя, что спорить с Мидхатом бесполезно, Малик отошел в сторону.

Мидхат широко зевнул, присел на траву и погрузился в сладкие мечты о том, как приедут они в Уфу и пойдут там в кино или в цирк. О, в цирк — это будет замечательно! Там ведь канатоходцы выступают. Жонглеры. Борцы. Клоуны. Фокусники.

Все сильнее и сильнее клонило Мидхата в сон. Он не хотел поддаваться, раз уж Малик его не поддержал. Щипал себя за руки и ноги. Но зевота не проходила. Взгляд мальчика остановился на быстро потемневшем небе. Неожиданно захотелось пересчитать звезды. Нет, лучше — сколько воды в реке. Нет, лучше узнать, можно ли сделать пароход из кирпича. Бывают ли белые крокодилы. И рыжие рыбы…

Показалось Мидхату, что он летит в небо. Вон туда, в ту высокую вышину, где так ярко и загадочно светят эти самые звезды. У него крылья. Он слегка взмахивает ими, и от этого полет его становится плавным. Но откуда в небе волны? Почему они плещутся? Кто там, на берегу?

Мидхат спал крепким сном, когда подошел к нему Малик.

Некоторое время Малик колебался: будить или не будить?

— Спишь? — проговорил он наконец.

Мидхат приоткрыл недоумевающие, ничего не понимающие глаза.

— А? Чего?

— Проснись, часовой!

— А-а! — протянул Мидхат, очнувшись. — А что, если не проснусь? Донесешь, да? Вожатой пожалуешься?

— Не знаю. Не спросят — не скажу, спросят — скажу.

— Эх ты, мямля! Спросят — не спросят! Баран, а не человек. Сам принципиальным должен быть. Хочешь доносчиком вырасти? Это хорошо?

— Замолчи ты, соня!

— Я соня? Ничего ты не понимаешь! Я в поход шел не для того, чтобы и здесь дисциплину соблюдать. Думал — свобода здесь полная. Иди куда хочешь, делай что хочешь. Кричи, бросай камни. А тут на́ тебе — развели! Фатима, она, конечно, женщина, всего боится. А если разобраться, ну зачем, на какого черта здесь часовые нужны? Ну ты, например, можешь ответить? Кто здесь — фашисты, белые, разбойники ходят? Или волков боимся? Так они сюда никак не доберутся. Остров все-таки. А если бы один какой-нибудь и забрел, то он к жилищу человеческому ни за что не подойдет. Верно я говорю?

— Не знаю. А только спать на посту не положено.

— Незнайка ты, вот кто! Солдат не должен слепо приказ выполнять. Он все понимать должен. А ты?

— А ты?

— Что я?

— Спишь.

— Ну и что? Я же тебе объясняю почему. Знаешь, когда человек не спит, у него в организме яды скапливаются, отравиться можно.

— Не знаю.

— Не знаешь — значит, дурак.

— Кто дурак? — Малик засучил рукава.

— Ха-ха! Драться будешь? Ну, давай!

Мидхат вскочил, схватил Малика за шиворот, с силой тряхнул. Тот вывернулся и дал Мидхату по шее.

— Ах так! На тебе!

Но Малик изловчился и, схватив Мидхата за ногу, повалил его на землю.

— Соня, соня, получай на орехи! Вот! Понял!

Драка между часовыми была в самом разгаре, когда что-то в кустах зашевелилось и исчезло.

Серые тучи закрыли полнеба. Плывут и плывут. Медленно и странно продвигаются, словно барсы, готовые вот-вот броситься на свою жертву.

Одинокие капли. Капли. Капли. Начинается дождь, слабый, неуверенный утренний дождик. Ступит — отступит, ступит — отступит. Кап-кап-кап…

Кое-где коснувшись земли, а кое-где и не коснувшись, не успев разойтись, кончился дождь.

Листва на деревьях все же стала мокрой и потому казалась теперь темнее, но ярче. Камни, омытые скупыми каплями, посвежели. И лодки тоже.

Все засверкало. Все ожило.

Деревья распушили свои кроны. Две горы, словно расправив плечи, стояли друг против друга, как джигиты, которые, испив добрую чашу кумыса, выходят на поляну, чтобы помериться силами.