Лев Рубинштейн - Азбука едет по России (сборник)

Лёшка был на своём месте, у паруса. Корт стоял с топором, готовый обрубить канат. Брандт поднял вверх пивную кружку и провозгласил тост за здоровье его царского величества и за благополучное плавание. Он осушил кружку залпом и бросил её за борт. Пётр подал знак, и под гром пушек ботик отвалил от пристани.

Он медленно плыл по Яузе, мимо берегов, заросших густым ракитником. На берегах толпились дворцовые слуги без шапок и смотрели, как бот, спустившись немного по реке, повернул и, лавируя, пошёл обратно.

Пётр стоял на берегу. Глаза его сияли. Когда бот прошёл мимо пристани, он замахал Брандту шляпой. Пётр был так увлечён, что не обратил никакого внимания на боярина Троекурова, который что-то ему говорил, кланяясь и указывая на бот.

Боярин указывал на Фёдора. Беглый потешный капитан не выдержал заточения, вылез на палубу и сразу был замечен отцом.

– Сюда, мейнгер! – кричал Пётр. – Причаливай! Я сам с тобой поеду.

– Государь, – сказал Стрешнев, – негоже царю по воде ходить, не было такого на Руси.

– Как не было? – ответил Пётр. – Не вы ли с Никитой Зотовым рассказывали мне про великого князя Олега, как он под самый Царьград [21] Царьград (Константинополь) – столица Византийской империи, ныне город Стамбул в Турции. ходил? Не мешай, Тихон!.. Сюда, мейнгер! Причаливай!

Брандт причалил. Пётр прыгнул в бот и стал возле корабельного мастера. Брандт снова пошёл вверх по реке. Пётр бросил шляпу на дно лодки и взялся за верёвки.

– Оставьте парус помощникам, мейнгер Питер, – сказал старик, – и станьте лучше возле руля. Вот так!

Пётр взялся за руль и стал направлять бот. Лодка быстро и бесшумно понеслась вверх по течению.

– Вот это мне любо! – сказал Пётр, глядя на мелькающие зелёные кусты на берегах. – Так бы век ездить! А теперь повернём.

Бот свернул налево, но поворот был слишком крут, и юный рулевой не рассчитал. Раздался скрип, и дно бота зачертило по песку. Судно вздрогнуло и остановилось.

– Так, – сказал Брандт и вынул изо рта трубку. – Сели на мель. А ну-ка, Корт, попробуй шестом.

Но Пётр выхватил шест из рук помощника и, налегая на него со всей силой, попытался снять лодку с песка. Бот качался, но не сходил.

– Бакеев, лезь в воду, – сказал Брандт. – Хорошо бы, если бы боярский сын тоже не сидел без дела. На корабле лишних людей не любят.

Фёдор молчал. Он боялся воды. Даже мыться он был не великий охотник.

– Эх ты, курица! – сказал Пётр. – Стой, я полезу.

Он было начал раздеваться, но Брандт жестом остановил его. Фёдор снял сапоги, засучил штаны выше колен и спрыгнул за борт.

– Навались! – кричал Пётр. – Ещё навались! Сходит!

Бот шуршал по песку. Наконец он качнулся, ушёл немного носом книзу и вдруг вольно всплыл, словно обрадовался свободе. Мальчики полезли обратно в лодку. Лёшка так ретиво выскочил из реки, что плеснул водой на Петра. Пётр рассмеялся. На его возбуждённом смуглом лице высыхали капли.

– Отчего это случилось? – спросил он.

– Река мелка, узко, – ответил Брандт.

– Где бы пошире?

– Можно на Просяном пруду, в Измайлове. Там пошире.

– А где ещё пошире?

Брандт наморщил лоб и думал долго.

Вдруг раздался голос Лёшки:

– Господин бомбардир, дозволь сказать…

– Говори, – сказал Пётр, глядя на него с нетерпением.

– Сказывают, на Плещеевом озере воды много.

– А где оно?

– Отсюдова вёрст за сто с лишком, за Троице-Сергиевым монастырём, под городом Переяславлем.

– А ты там бывал?

– Сам-то не бывал, а отец ходил.

– Да кто твой отец? Рыболов, что ли?

Лёшка хотел было сказать: «Вольный казак-мореход», но сдержался.

– Отец сказывал, что на Плещеевом озере бури бывают, а другого берега и вовсе не видать. А живут там рыбаки, народ водяной. А раньше жили там старинные люди меря, и от них могилы большие остались.

Пётр посмотрел на голландца. Тот одобрительно кивнул головой.

– А не потонет бот?

– Нет, ваше величество! – усмехнулся Брандт. – Он и на море не потонет, если на нём будет хороший моряк.

Пётр задумался. Бот снова приближался к пристани. Фёдор смотрел на берег с беспокойством – там не было его отца.

Брандт причалил. Пётр вышел на берег.

– До чего любо! Тихон, на воде лучше, чем на земле! – воскликнул он. – Теперь я на воде жить буду, как водяная птица.