Джин Джордж: Моя сторона горы

Моя кровать — справа от входа. Она сделана из дощечек ясеня и покрыта оленьими шкурами. Слева — маленький очаг, высотой примерно до колена. Он сделан из глины и камней. Также есть дымоход, который выводит дым через дупло в дереве. Я вырезал еще три дырки в дереве, чтобы проникал свежий воздух. Он довольно холодный.

Снаружи наверняка ниже нуля, но я все еще могу сидеть внутри дерева с голыми руками. К тому же огонь мал, но чтобы обогреть дерево, не нужно много пламени. Думаю, сегодня четвертое декабря. Хотя, может быть, и пятое. Я не уверен, потому что давно не считал зарубки на стволе осины, которая является моим календарем. Я занимался сбором орехов и ягод, копчением оленины, рыбы. Мне было трудно уследить за точной датой.

Лампа, под которой я пишу, — это олений жир, налитый в черепаший панцирь, с полоской моих старых брюк в качестве фитиля.

Вчера и сегодня не переставая сыпал снег. Я не выходил наружу с тех пор, как началась буря. Впервые за восемь месяцев жизни после побега из дома мне скучно.

Я хорошо себя чувствую, не болею. Еда тоже хорошая: иногда я ем черепаший суп, а еще могу приготовить блины из желудей. Я храню свои запасы в стволе дерева в деревянных ящиках, которые вырезал сам.

Каждый раз, когда я смотрю на эти ящики последние два дня и чувствую себя белкой, вспоминаю, что не видел ни единой за день до начала бури. Думаю, они все попрятались и тоже едят свои запасы орехов.

Интересно, затаился ли Барон — дикая ласка, живущая под большим валуном к северу от моего дерева. Что ж, в любом случае думаю, буря утихает, потому что дерево больше не стонет так сильно. При сильном ветре все дерево издает своеобразный звук до самых корней, где я и нахожусь.

Надеюсь, завтра мы с Бароном выберемся наружу. Интересно, придется ли мне раскапываться от снега. Если так, то мне надо будет куда-то его убирать, а единственное место — это моя уютная пещера.

Может, я смогу лепить его по мере того, как рою. Я всегда зарывался в снег, а не раскапывался.

Должно быть, Барон умеет раскапываться. Интересно, куда он складывает снег? Ну, думаю, что узнаю это утром.

Когда я писал это прошлой зимой, то был испуган и думал, что, возможно, никогда не выберусь из своего дерева. Два дня я боялся — тогда в Катскильских горах разразилась первая буря. Когда выбрался наружу (просто нырнул головой в мягкий снег и поднялся на ноги), рассмеялся над своими страхами.

Все вокруг было белым, чистым, сияющим и прекрасным. Небо — синее-синее.

Тсуга оказалась покрыта снегом, луг был мягким и белым, долина сияла ото льда. Было так красиво и спокойно, и я громко засмеялся. Думаю, я сделал это, потому что моя первая буря закончилась, и на самом деле ничего страшного не случилось. Потом закричал:

— Я сделал это!

Мой голос не разлетелся по горам. Он утонул в тоннах снега.

Я начал искать Барона. Его следы рядом с валуном, на горке, где он играл. Наверняка он часами бегал, наслаждаясь выпавшим снегом.

Вдохновленный его радостью, я заглянул в дерево и свистнул. Внушающая Страх, моя прирученная соколица, села мне на руку, мы прыгнули и заскользили по склону горы, оставляя за собой большие дыры и следы. Хорошо вот так свистеть и снова ощущать себя беззаботным, потому что я определенно был испуган прошедшей бурей.

Начиная с мая я трудился, стараясь научиться разжигать огонь кремнем и огнивом, собирая съедобные растения, ловя животных и рыбача — все это я делал, пока в Катскильских горах не разразилась снежная буря. К тому времени я смог забраться в дерево, внутри которого было тепло и много еды.

Все лето и осень я думал о приближении зимы. На третий день декабря небо потемнело, стало холодно и первые снежинки закружились вокруг меня. Должен признать, что мне хотелось вернуться в Нью-Йорк. Даже первой ночью, которую я провел в лесу, когда не сумел разжечь огонь, мне было не так страшно, как когда в долине началась буря, быстро поднявшаяся на гору. Я коптил три форели. Было девять утра.

Я старался удержать пламя внизу, чтобы рыба не подгорела. Пока занимался этим, вдруг осознал, что стало ужасно темно. Внушающая Страх была привязана к своей ветке. Она казалась обеспокоенной и дергала привязанной лапой. Тогда я понял, что в лесу мертвенно тихо. Даже дятлы, которые донимали меня по утрам, затихли. Белок нигде не было видно. Юнко, синицы и поползни пропали. Я оглянулся, чтобы посмотреть, что делает Барон. Его нигде не было. Я поднял голову.