Павел Бляхин: Красные дьяволята (журнальный вариант)

Только одна расписная тачанка, запряженная парой коней и нагруженная до отказа разным барахлом, не торопясь катилась в хвосте обоза. На ее задке, увязанное веревками, гулко громыхало старое пианино.

Лениво пошевеливая вожжами, конями правил здоровенный мужичище, с красным заплывшим лицом и толстой золотой цепочкой на рыхлом брюхе.

Рядом, словно курица на яйцах, сидела его жена. С первого взгляда было ясно, что это почтенные и богатые люди.

Вероятно, по случаю выгодной спекуляции мужик изрядно выпил и теперь беспечно насвистывал украинские песенки. Это очень беспокоило его жинку, которая то и дело тыкала «чоловика» кулаком в спину:

— Та ну, красный пес, гони швыдче! Бач, як тэмно?!

— Тэмно? А нехай соби тэмно, — невозмутимо отвечал «красный пес», и не думая торопиться, — мини що: дорогу я знаю, село знаю, ворота знаю — усе знаю, Хиба ж я пьян, чи що? Бач, у мэнэ яка цидуля е?

Пьяный кулак выразительно шлепнул ладонью по пустой кубышке, из которой торчала ручка нагана:

— Хлоп, и в голове дырка!

Жинка разъярилась еще больше:

— Вот дурна дитына! Хнба ж ты не чув, що тут сам Махно гуляе? Гони, кажу, швыдче!…

— Батько Махно? — живо отозвался мужик. — А нехай соби гуляе, дай ему боже… Вин же на радянску владу идэ, щоб ий кишки повытягло!

И кулак разразился забористой бранью по адресу Советской власти. Наругавшись вдоволь, он вдруг бросил вожжи, смачно шлепнул ручищей по жирной спине своей жинки:

— А хошь, Олена, я для батьки Махно «Боже, царя» спою? Хошь? Ей-богу спою и на музыке натрынькаю…

Мужик повернулся к пианино и лихо забарабанил кулаками по крышке:

— Бо-о-о-же, царя храни, сильный дер…

— Стой!

— Стой!…

— Руки вверх! — внезапно загремело над ухом кулака. И его кони в мгновенье ока оказались свернутыми в обочину, а перед глазами блеснуло черное дуло револьвера. — Оружие и деньги! — грозно крикнул незнакомец, направляя пистолет в лоб кулаку.

В ужасе воздев руки к небу, мужик растерянно забормотал:

— Деньги?… Яки деньги?… — Но, глянув в лицо грабителя, он вдруг увидел красную маску, разрисованную белыми полосами и черными пятнами.

— О боже ж мий! Нэчиста сила! — взревел суеверный мужик, мешком падая на свою половину.

А перепуганная Олена уже лежала ничком, спрятав голову в большую макитру [4] [4] Большая глиняная квашня. с остатками сметаны.

У тачанки появился еще один грабитель в такой же страшной маске.

— Да они совсем окачурились от страха, — сказал первый, опуская дуло пистолета. — А ну-ка обыщи их, Овод!

Второй грабитель проворно обшарил воз и кулака:

— Есть оружие, брат Следопыт! — радостно крикнул он, выхватывая из кубышки наган.

— Даешь поход! — отозвался грабитель, названный Следопытом, и тотчас спрыгнул с колеса тачанки.

Две красные маски мгновенно исчезли в ближайшем овраге, а перепуганная чета, еще долго лежала на месте, боясь шелохнуться. Наконец мужик осторожно приподнял голову и огляделся по сторонам. Вокруг все было тихо,

— Дэ ж воны? — изумился он, крестись, — Мабуть, наваждение було, чи оборотень який? Дывысь, Олена!…

И только теперь мужик заметил, что на плечах его «жинки», вместо головы, торчала огромная макитра.

— Олена! Гей, Олена! Та дэ ж твоя дурна голова? Ты сказылась, чи що?…

Услышав знакомый голос, Олена медленно подняла голову вместе с макитрой. По ее груди и шее стекала сметана.

Мужик невольно расхохотался:

— Бачтэ, яка штука!

Олена с трудом стащила свой нелепый колпак. Но, увидев хохочущего мужа, она побагровела от ярости и с такой силой трахнула его макитрой по голове, что черепки разлетелись во все стороны.

— Жинку чуть не заризалы, а вин регоче, рыжий сатана!

Однако, опомнившись, они оба сразу схватились за вожжи и, нахлестывая ко ней, понеслись по шляху, прочь от страшного места

Глухая ночь спустила на мир свой черный полог. Вдали угрожающе ворчал гром, вспыхивали белые молнии, словно от страха, трепетали вершины дубов…

Но что это?…

Далеко над лесом пролетела красная горящая искра, за ней другая, третья… В темной чаще заиграли языки пламени.

Кто же дерзнул зажечь огонь в этом угрюмом лесу в такую тревожную ночь и так далеко от жилых селений?…

У костра под могучим дубом сидели па корточках уже знакомые нам грабители в страшных масках.