Алексей Югов: Черный дракон

А потом вдруг обратилась к Ершову и сказала:

— Нам с тобой нужно поговорить...

Через груды плах, кирпичей, между ямами с дымящейся известью Лена пробралась на середину двора и остановилась. Мимо проходила какая-то женщина.

— Скажите, пожалуйста, где здесь дворник? — спросила Лена.

— А вам кого?

— Крапивина.

— Так это же и есть дворник, — немного удивившись, ответила женщина и показала ей дорогу.

Квартира Крапивиных была в первом этаже. Дверь была распахнута настежь, и, подойдя ближе, Лена услыхала два громких голоса: один из них был мужской, суровый и кому-то выговаривал за что-то, а другой, тоненький, оправдывался и возражал.

Вожатая остановилась, не решаясь войти.

— Нет, Василий, не дело! — говорил мужской голос.— Коли ты его подобрал, сохранил, — должен заботиться. А нет — так продай! А то ведь еще минуточку не приди я, она бы его сцапала. Факт!

— Ну и пускай! — отвечал тонкий голос. — Этого так жалеешь, а когда просил тебя за голубятню похлопотать, не захотел!.. Продай! Я черного дракона лишился!.. У меня какие турмана были... А почтарей этих — их никому и даром не надо!

И, разволновавшись от этих горьких воспоминаний и от спора с отцом, Вася Крапивин выбежал на улицу.

Увидав вожатую, он испуганно поздоровался с ней и хотел пробежать мимо. Но она остановила его.

Минут через пять они сидели на груде бревен, слабо нагретых апрельским солнцем, и тихо беседовали.

Обо всем рассказал своей вожатой Крапивин. Рассказал он ей о том, как отняли у него голубятню, как разворовали у него на голубином рынке всех лучших турманов, как погиб черный дракон и как, наконец, вернулся он домой и вдруг увидел, что один из «сизарей», покинутых им на рынке, опередил его и раньше своего хозяина вернулся к родному гнезду.

Шел дождь тогда, и голубь, без того уже больной, сильно озяб. Нахохлившись и втянув голову в воротник но самый клюв, он жался к стенке уже чужой голубятни.

Вася сначала пробежал было мимо, но потом ему жалко сделалось голубя, он слазил за ним и принес в комнату. Дня два он кормил и лечил его, а когда вылечил, то вдруг и, повидимому, навсегда забросил. И вот только что сейчас голубя чуть-чуть было не съела кошка.

За это за все отец и выговаривал Васе.

— А почему же ты, в самом деле, не продашь кому-нибудь птицу, раз она тебе не нужна? — спросила вожатая, выслушаз до конца его скорбную повесть.

— Почтарь! Кто на него позарится?! — воскликнул Вася и даже с удивлением посмотрел на вожатую.

— Да, конечно... я ведь забыла, что он у тебя почтовый, — медленно проговорила вожатая и задумалась. — Вот что, — вдруг решительно сказала она вставая, — есть один такой человек, который у тебя купит птицу. Продай! Турманов ты уже не вернешь, а за что же эту губить?

Вася молча кивнул головой.

— Тогда вот тебе его адрес, — и с этими словами Лена протянула ему листок, вырванный из блокнота.

Обменявшись прощальным салютом, они расстались.

Вместо того чтобы идти к трамваю, каким она приехала сюда, Лена свернула с площади в один из ближайших переулков. Человек, с которым ей нужно было увидеться, сам попался ей навстречу. Это был военный и, судя по знакам его петлиц, капитан.

Они радостно поздоровались.

— А я к тебе, — сказала Лена.

Разговаривая, они медленно прошли с ним к Тверской.

Прощаясь, командир поднял руку к фуражке и, чуть наклонив голову, произнес:

— Будет сделано. Присылай!

На следующее же утро Вася Крапивин пошел продавать своего уцелевшего голубя. Чтобы не смеялись прохожие и не приставали на улице ребята, он засунул голубя за пазуху, и кроткая птица за всю

дорогу не пошевельнулась ни разу.

У ворот того самого дома, что указан был в записке вожатой, сидел в будке, пристроенной к забору, сторож с ружьем.

«Значит, не туда я попал, — подумал Вася. — Склад здесь какой-нибудь военный или фабрика».

Но адрес значился именно этот, и, недоумевая, он показал записку сторожу.

— Ладно, — сказал тот, отстранив записку, — как начальник скажет.

Старик отодвинул маленькую дощечку в задней стенке будки и в открывшееся окошечко переговорил с кем-то во дворе.

— Позволяют, — немного недовольный этим, сообщил он Васе и открыл калитку.

Посреди большого двора, освещенного ярким солнцем, стояли двое военных. Щурясь от света, они разговаривали.